— Кто это воет так? — князь удивленно закрутил головой, услышав безутешный женский плач. — Узнай, кто тут умер.

Воин из охраны забежал в дом, мимо которого ехал княжеский отряд и выбежал оттуда буквально через минуту.

— Это кузнечиха воет, княже, — доложил он. — Эльфрида которая, Лотара жена.

— Лотара убили? — Самослав рванул повод коня, который заржал, обиженный таким неуважением. — Говори!

— Не, — замотал головой воин. — Это она добро свое оплакивает. Дом пустой почти. Вон в той куче все валяется. Говорит, муж ее из дорогущей мебели какую-то… Не понял я, чего Лотар такое сделал, только сам он сейчас от жены прячется. Уж очень кузнечиха зла, княже. До того зла, что даже я забоялся немного…

Самослав оглядел кучу исковерканной резной мебели, которую оттащили в сторону, и усмехнулся в усы. Эта улица, что вела к самым воротам его замка, была не тронута. Нетронутым оказался и княжеский замок, из которого ручейком тянулись обыватели с детьми. Люди жадно вглядывались в то, что осталось от красивого еще совсем недавно города. Они отчаянно надеялись, что уж их-то дома уцелели, но повезло не всем. Ткацкий конец был сожжен дотла, и Кожевенный наполовину. Самослав зашел в свой дворец.

— Само! — женщины, бросив карты, бросились обнимать своего мужа и сына. — Живой! Здоровый!

— Живой я, живой! — князь посмотрел на карточный стол, заваленный деньгами. — Я так понимаю, у вас тут была самая длинная партия в преферанс за всю его историю. Кто победил?

— Княгиня Милица выиграла, — Любава, которая как раз подбивала пулю, не верила своим глазам. — Не так, чтобы много, но все же…

— Матушка! — восхитился князь. — Вот это да! Иди-ка, еще раз обниму! Я тобой горжусь!

— Батя! — дочь Умила, визжа, бросилась к нему на руки. Следом за ней смущенно подошел Берислав, который неловко обхватил отца и уткнулся ему в живот. Малыш Кий сидел на руках у няньки и сосал большой палец. Он этого дядьку с усами видел нечасто, и теперь посматривал на него с нескрываемым любопытством.

— Княже! — запыхавшийся гонец ворвался в покои. — Алеманны на Новгород не пошли, повернули в сторону. Уходят лесами, в свои земли, наверное. Боярин Деметрий сказал, догонять нужно, а то уйдут.

— А франки? А Дагоберт?

— Король верхами ушел, — пояснил воин. — Пехоту свою бросил и с верными лейдами ускакал. Нам его не догнать теперь.

— Передай Деметрию, пусть конницу готовит, — вздохнул князь. — Мы выходим.

— Да как же… — возмущенная Любава укоризненно посмотрела на князя.

— Мы скоро вернемся! — успокаивающе поднял руки князь. — Отдам тебе потом твоего мужа. Потерпи пару дней.

— Ты сейчас непраздна, подружка, — тихо, сквозь зубы сказал Людмила, повернув голову к сопернице. — Может, наш муж у меня заночует, как вернется?

— Да задавись, подружка, — так же тихо ответила Мария. — Я и сама хотела это предложить. Забирай хоть на весь месяц, мне сейчас не до постельных утех. Рожу ведь вот-вот.

Глава 42

Два дня спустя. Август 631 года. На запад от Новгорода

Две армии стояли друг напротив друга. По центру словенского войска расположилась тяжелая мораванская кавалерия, а по флангам — кирасиры и легкая аварская конница. Словенское ополчение брать не стали и распустили по домам. Тут и без них управятся. Пошли в свои земли наемники из Семи племен, получившие в виде оплаты то оружие, которым бились. Для них и это было богатством неимоверным. Княжеские пехотинцы слезли с коней и, взяв с собой луки и легкие дротики, погнали, словно диких зверей отряды франков. Восьмая рота Сотни пошла с ними, у мальчишек были выпускные экзамены. Не пройти коннице по лесным тропам, ведь франки не дурни были, и валили за собой лесины, закрывая дороги. Только не соперник битое войско, состоявшее из голодных и израненных мужиков тем, для кого жизнь — война. Тем, кто землю не пахал, а изо дня в день оттачивал искусство боя. Княжий воин, голый по пояс, полсотни миль за день сделает. Вечером сгрызет кусок мяса с жиром, что был размером с кулак, поспит немного, и еще полсотни миль сделает. Нет, франкам не уйти из словенских лесов. Не нужна для этого конница. Не всякий конь такой путь выдержит.

Пехота алеманнов оценивала свои шансы трезво. Им конец. Тяжелая конница разрежет их войско на куски, а потом конные лучники с развевающимися волосами перебьют их стрелами и булавами. Какие шансы у пешего воина уйти от всадника? Да никаких! Это понимал тут каждый. И вот прямо сейчас взрослые, семейные мужики, унимая непрошенную дрожь в ногах, стискивали покрепче свои копья. Они отлично понимали, что следующего восхода им, скорее всего, уже не увидеть. Германцы презирали трусов, да только умирать бессмысленно никто не хотел. В этом нет чести. Они ждали сигнала к битве, но его все не было. От словенского войска сорвался всадник на богатом коне и в такой броне, что воины даже зажмурились. Для них и простая кольчуга была неслыханной роскошью. Только знатные воины могли ее себе позволить.

— Князь Самослав приглашает герцога Хродоберта на переговоры! — крикнул всадник, помахивая охапкой зеленых веток. — Он Яровитом поклялся, что вреда никакого ему не причинит и отпустит с почетом, чем бы те переговоры ни закончились. А если герцог ваш не пойдет, то мы от вас, сучьи дети, мокрого места не оставим! Времени князь полчаса дает, чтобы подумать!

— Я уже иду! — Хродоберт на коне раздвинул строй воинов. — А если и убьют меня, то хуже все равно уже не будет. Мне так и так конец.

Герцог, который ловил взгляды воинов, в которых читалась несмелая надежда, упрямо сжал губы. Погибать, так погибать. Ему уже все равно. Воины голодные, в войске раненых много. Увести бы их отсюда, иначе от его народа едва половина останется. Вот и княжеский шатер, простой, без малейшего намека на роскошь. И не скажешь, что внутри владыка таких богатых городов сидит.

— Здравствуй, Хродоберт, — приветливо улыбнулся Самослав. — Окажи честь, раздели со мной обед.

— Что? — неприлично выпучил глаза герцог. По старому обычаю, те, кто преломили хлеб, не могли таить злобу друг на друга. — Ты разве не враг мне?

— Это решишь ты сам, — развел руками Самослав, а его глаза опасно сузились. — Так что, ты готов сесть со мной за один стол, герцог?

— Готов, — решительно кивнул Хродоберт, справедливо решив, что терять ему все равно нечего. Не станут же его тут травить.

— С герцогом баварским Теодоном ты уже знаком, — продолжил князь. — Он мой будущий