Далее разговор среди собравшейся публики зашел о том, что необходимо захватить все вокзалы, чтобы красные не могли перебросить в столицу с фронта верные им войска. Кто-то добавил, что необходимо также блокировать Садовое кольцо, чтобы надежно изолировать центр от рабочих окраин, после чего судьба Кремля будет решена, а арест укрывшейся в нем всей большевистской верхушки, включая самого Ленина, нанесет смертельный удар по всей вертикали советской власти. Успех восстания в Москве должны были закрепить части Добровольческой армии, которые после занятия Курска и Орла теперь стремительно приближались к Туле.

Неожиданно прошел слух, что винтовки и боеприпасы к ним закончились. Поднялся шум, но вскоре с грузовика кто-то объявил, что вот-вот должны подвезти новую партию. Не зная, чем себя занять от вынужденного безделья, Иван решил прогуляться по площади и ее окрестностям, чтобы посмотреть, что делается вокруг.

Люди, почти два года вынужденные скрывать свои истинные чувства порой даже от родных и близких, теперь старались выговориться, излить все, что у них накопилось на душе.

Вот большая толпа окружила господина интеллигентной наружности с моноклем на золотой цепочке, который с дрожью в голосе рассказывал о том, как он по чистой случайности смог избежать смерти в расстрельном подвале, устроенном чекистами на территории Сретенского монастыря. Этот самый интеллигентный господин был следующим в очереди на расстрел, и уже мысленно распрощался с жизнью, как совершенно неожиданно шедший впереди него молодой человек решил, видимо, как можно дороже продать свою жизнь. Неожиданно он выхватил у одного из палачей наган, и начал палить из него в конвоиров. В возникшей суматохе этому господину и еще нескольким таким же обреченным удалось вырваться наружу.

Неподалеку молодой человек в офицерской шинели без погон и в офицерской бекеше на голове увлеченно повествовал о недавнем восстании под Петроградом фортов «Красная Горка», «Серая Лошадь» и «Обручев», в котором он, по его словам, принимал самое непосредственное участие, и лишь чудом остался жив. Восставшие предполагали облегчить прорыв к городу войскам генералов Юденича и Родзянко, К сожалению, из-за несогласованности их действий и имевшего место предательства, восстание не поддержали гарнизоны Кронштадта и соседних фортов, поэтому оно было быстро подавлено. Молодой человек закончил свое выступление на оптимистической ноте:

— Ничего! Не удалось в Питере, теперь удастся в Москве! А после и Питер долго не продержится!

На один из стоявших на площади грузовиков взобрался уже немолодой офицер с погонами полковника, и обратился к собравшимся людям с пламенной речью:

— Господа! Я не мастер говорить, я, знаете ли, больше привык действовать. Но то, что я сейчас вам скажу, скажу от всей души. Всего полтора года назад в «Ледовый поход» отправилось не более двух тысяч офицеров, юнкеров, студентов и гимназистов. Они раньше всех осознали, кто такие большевики, и какими бедами их власть обернется для России. Многие из них пали смертью героев уже в первые месяцы борьбы. Им нечего было терять, кроме своих жизней, которые они без колебания готовы были отдать во имя спасения отечества. Теперь нас тысячи, к нам присоединяются крестьяне, казаки, ремесленники, представители всех других сословий и классов. Поддержим же их почин в Москве!

Наконец, прибыли новые грузовики с оружием, и раздача винтовок возобновилась. В конце концов, очередь дошла и до Ивана. Он был зачислен в роту, которой предстояло с тыла штурмовать бывший дом генерал-губернатора на Скобелевской площади, которую большевики уже успели переименовать в Советскую площадь, а заодно и снести памятник прославленному генералу, водрузив на его место так называемый обелиск Свободы с надписью «Не трудящийся не ест». В самом здании теперь располагались Московский совет и городской комитет РКП(б).

Перед выходом на задание, один пожилой генерал-майор, до этого распоряжавшийся возле грузовиков с оружием, представил стоявшего рядом с ним офицера:

— Это ваш командир — Генерального штаба полковник Кирюшин. Прошу любить и жаловать. Я думаю, что излишне предупреждать, что любое его распоряжение для вас — закон, требующий беспрекословного исполнения.

Полковник Кирюшин приказал добровольцам построиться в колонну по двое, и занять каждому ряду одну из сторон улицы, чтобы на всяких случай держать под прицелом окна и чердаки на противоположной стороне. Все это Ивану уже было хорошо знакомо по октябрьским боям почти двухлетней давности.

В некоторых местах на стенах домов уже были расклеены листовки с отпечатанным на них приказом № 1 за подписью командующего Добровольческой армией Московского района:

«Все борющиеся с оружием в руках, или каким-либо другим способом против отрядов, застав или дозоров Добровольческой армии, подлежат немедленному расстрелу. Лиц, не сдавшихся в начале столкновения или после соответствующего предупреждения, в плен не брать».

Пока добровольцы шли Кисловскими переулками, была слышна только отдаленная стрельба, но при выходе на Большую Никитскую улицу отряд попал под сильный пулеметный обстрел со стороны Большого Чернышевского переулка. Полковник Кирюшин отдал несколько распоряжений:

— Рассредоточиться! Огонь вплоть до особого распоряжения не открывать! Патроны беречь! Взводу поручика Кременского занять колокольню возле англиканской церкви!

Это был как раз тот самый взвод, в который был зачислен Иван. Еще два года назад обе противоборствующие стороны любой ценой старались овладеть этой самой колокольней, поскольку контроль над ней позволял держать под обстрелом здание Моссовета и все прилегающие окрестности вплоть до Александровского училища. Скорее всего, что красные уже успели установить на колокольне пулеметы, поэтому, во избежание лишних потерь, было решено постараться подобраться к ней как можно ближе между домами, а затем попытаться овладеть ею стремительным броском.

Завернув за угол одного из домов, Иван неожиданно столкнулся лицом к лицу с красноармейцем, стоявшим здесь, очевидно, в дозоре. Они оба на долю секунды замешкались, и трудно сказать, чем бы все это закончилось, но шедший сзади доброволец не растерялся, и проткнул красноармейца штыком. Падая, тот успел вскрикнуть, и этот шум встревожил красноармейцев, занявших оборону на колокольне. Ударил пулемет, выбивая очередями искры и фонтанчики осколков из булыжной мостовой. Двое добровольцев были ранены, но несколько человек все же успели ворваться внутрь колокольни. Вскоре оттуда раздались выстрелы, ухнуло несколько разрывов гранат, а затем все смолкло. Колокольня была захвачена с минимальными потерями. Доложить командованию о выполнении задания поручик Кременский отправил Ивана.

Внимательно выслушав его, полковник Кирюшин приказал:

— Вперед пока не соваться, и огонь без крайней необходимости не открывать. Вот подтянут артиллерию с Ходынки, тогда и начнем. У нас не так много людей, чтобы ими зря рисковать. Сигналом к атаке следует считать первый разрыв артиллерийского снаряда.

Чуть позднее стало известно, что как раз в это время отряды добровольцев обходили здание Моссовета с других сторон. Помимо Большого Чернышевского переулка, наступление велось также по Тверскому бульвару, Леонтьевскому, Брюсовскому и Газетному переулкам. Взводу, сформированному из студентов Московского Университета, удалось стремительным броском занять район Страстной площади и прилегающие к ней здания. В Страстном монастыре было захвачено несколько пулеметов красных, которые тут же были развернуты в направлении Тверской улицы, готовые поддержать огнем наступление своих колонн. Судя по всему, в центре города сил у большевиков было не так уж и много, но для противодействия наступлению противника они использовали довольно эффективную тактику. Они установили пулеметы на грузовиках, которые, разъезжая по всем близлежащим переулкам, поливали свинцом все, что двигалось, а в случае опасности быстро меняли свои позиции. Внутри Моссовета также были установлены пулеметы, которые вели плотный огонь по колокольне англиканской церкви и чердакам близлежащих домов, на которых добровольцы начали устанавливать свои пулеметы.