Франсуа, получив письмо от матери с ее адресом в Анжере, сумел нанять лошадь. Выехав на заре, он скакал почти весь день и, обняв Жанну, объявил, что страшно устал, но счастлив увидеть ее здоровой и невредимой. Пока не пришло письмо, он изнывал в Орлеане от тревоги, не зная, где мать и жива ли она: редкие путешественники, прибывшие из столицы, рассказывали такие ужасы, что волосы вставали дыбом. Затем он подхватил на руки Деодата, чмокнул его и стал подбрасывать вверх, как делал прежде. Наконец он расцеловался с Жозефом.

Франсуа хватило одного взгляда, чтобы угадать связь, соединившую его мать с братом Жака. И они сразу поняли это. С детских лет Франсуа проникся искренней любовью к Жозефу. В коллеже их дружба еще более окрепла. Ситуация явно застала юношу врасплох. На мгновение заколебавшись, он несмело улыбнулся.

Оказавшись наедине с матерью, он тихо сказал ей, не сводя с нее своих зеленых глаз:

– Он так похож на Жака, правда?

Она едва не покраснела. Однако после ужина он уже играл с Жозефом в шахматы.

На следующий день жизнь в доме вошла в обычное русло. Жанна нашла в кофре последний подарок Жака и унесла его в сад: это было "Лэ" Франсуа де Монкорбье, или Вийона.

Франсуа играл в мяч с Деодатом. Она дошла до пятой строфы:

Меня поймал лукавый взгляд

Той, кто безжалостно играет.

Хоть я ни в чем не виноват,

Она мне гибели желает,

Не длит мне жизнь, а обрывает -

Бежать, бежать – одно спасенье!

Живые связи разрушает,

Не слушая мои моленья[38].

Она с досадой отложила книгу. Неужели это о ней? Разве она разрушила их связь или он сам это сделал, ударившись в бегство из-за соучастия в преступлении? Разве отказывалась она выслушивать его мольбы? Разве не он влюбился в другую женщину? И зачем, спрашивается, он вновь явился к ней? В этом человеке все было ложью. Зачем, черт возьми, написал он эти стихи? Чтобы разжалобить читателей?

Приступ ужасного кашля разорвал утреннюю тишину. Ее сыновья прекратили игру; она взглянула на них – оба смотрели в сторону изгороди, которая была от нее совсем близко. Она подняла глаза и увидела лицо человека, чей взор был устремлен на нее.

Она испустила крик.

Лицо было совершенно истощенным, а голова походила на череп, вознесенный над изгородью, словно зловещий призрак на ярком солнце.

Ей было знакомо это лицо. Эти выступающие скулы. Темные глаза, некогда с поволокой, губы, некогда столь сочные…

Она застыла от ужаса, узнав этого человека. Его взгляд был прикован к книге. Затем он перевел взор на детей. Она снова закричала. Кормилица бросилась к ней.

Призрак издал сдавленный возглас, затем исчез. Сквозь ветви изгороди Жанна увидела, что он упал. И побежала к калитке.

Франсуа де Монкорбье лежал на спине с открытыми остекленевшими глазами. Умер? Она смотрела на него. Что он увидел? Ее или Ад? По его телу пробежала судорога. Тощая рука со скрюченными пальцами скребла землю. Из углов приоткрытого рта потекли струйки крови.

Подавив ужас и отвращение, Жанна склонилась над ним. Он был мертв. Но отчего он умер? От чумы? Здесь? Неужели чума настигла ее в Анжере? К ней подбежали Франсуа, Деодат и кормилица. Она велела им вернуться в дом и сама направилась туда.

– Зовите приставов! – крикнула она. – Возможно, он умер от чумы.

Кормилица испуганно вскрикивала.

Призрак черной смерти, казалось, не испугал Франсуа де Бовуа. Подойдя ближе, он долго смотрел на человека, лежавшего на земле: неужели заметил сходство? Затем вернулся в сад. Жанна стояла на крыльце. Он поднял глаза на мать, удивленный смятением, в которое повергла ее смерть несчастного бродяги. Во взгляде его был вопрос. Но для признаний время еще не наступило. Она должна была защитить своего сына. И потому не произнесла ни слова. Слуга побежал за приставами; его жена приготовила настой из ромашки.

– Почему вы так подавлены, матушка?

– Чума… – нашлась она.

Жозеф спустился со второго этажа. Кормилица и Франсуа рассказали ему о случившемся. Он не задал им ни единого вопроса.

Появились приставы с двухколесной тачкой. Соседи переполошились. Франсуа и Жозеф видели, как они толпятся за изгородью. Приставы спустили с мертвеца штаны в поисках бубонов, которых не оказалось. Они обнажили тощие бедра и член, окруженный завитками волос. Это было ужасное, оскорбительное зрелище. Затем ощупали подмышки и покачали головой.

– Это не чума, – сказали они.

– Это не чума! – крикнул Жозеф Жанне, стоявшей у окна. Приставы уложили труп на тачку и увезли, чтобы похоронить в общей могиле.

Этот нищий, как узнали они вечером из уст чиновника городской управы, который пришел расспросить Жозефа об обстоятельствах случившегося, уже несколько лет бродил по Анжеру. Он называл себя Франсуа Вийон. Много раз стражники отгоняли его от дворца Рене Анжуйского и насмехались над ним, потому что он уверял, будто знаком с королем, был принят при дворе и входил в кружок близких к Карлу Орлеанскому людей. Нет, умер он не от чумы. Бедняга давно находился в жалком состоянии и жил подаянием[39].

Взгляд темных глаз Жозефа устремился на Жанну, которая сидела с полуприкрытыми веками в кресле у камина, невзирая на жару. Он сел рядом с ней и сказал, что Франсуа, Де-одат и кормилица ждут ее к ужину.

Она взяла его за руку, словно пытаясь обрести в нем силы.

– Это отец Франсуа, – прошептала она. – Это действительно Франсуа Вийон.

На следующий день Жозеф посетил городскую управу, а потом церковь, чтобы обеспечить несчастному христианское погребение. Он объяснил, что баронесса де л'Эстуаль знала этого человека в Париже: тот был воспитателем ее сына и звался действительно Франсуа Вийон, хотя настоящее его имя – Франсуа де Монкорбье.

Однажды государь, повстречав мудреца, спросил его:

– Какие советы мог бы дать мудрец государю?

– Если мудрец осмелится на это, он перестанет быть мудрецом и будет безумцем.

– Почему?

– Потому что если государь не последует советам и затем раскается в этом, он рассердится на мудреца. Если же последует и будет доволен, все равно рассердится на того, кто диктовал ему, как себя вести.

Но государь обещал, что не станет сердиться на мудреца ни в том, ни в другом случае, и попросил все же давать ему те советы, которые мудрец сочтет полезными.