– Так, – он притянул меня за талию, – но она уж точно имеет на это право.

Я согласилась:

– Имеет. Но сегодня ты на нее заметно разозлился.

Шах-Ра нахмурился:

– Ты уже должна быть в курсе наших традиций, чтобы не удивляться. Есть вещи, которые нельзя произносить даже мысленно. Потому что вообще не имеет значения, кто из Драконов породил нового Дракона. И уж точно мать не имеет права об этом думать, даже если один из Драконов брал ее только на свадебной церемонии. Даже последнему крестьянину в Дрокке не придет в голову рассуждать на такую тему. На том стоит мир тысячи лет.

– Я поняла, прости, что подняла неприятную тему.

– Неприятная тема сейчас только одна – почему ты до сих пор в платье?

Но за сегодняшний день я многое поняла – например, что Шах-Ра уже перестал сопротивляться своей страсти. И его чувства ко мне не имеют ничего общего с жестокостью. Потому вскинула брови и отступила, вырываясь из его объятий. Улыбнулась лукаво:

– Потому что хочу оставаться в платье! Можно?

Он коротко выдохнул и медленно сделал шаг ко мне. Я, рассмеявшись, отпрыгнула еще дальше:

– Да, государь! Я хочу быть в платье, потому что это унизительно – ходить в комнате голой!

– Унизительно? – он тоже улыбался и медленно подступал.

– Нет! – воскликнула я со смехом. – Я неправильно выразилась. Если я без одежды, то у тебя сразу возникает соблазн. И чем чаще ты ему поддаешься, тем скорее пресытишься! Разве не так? А мне хочется просто посидеть, поговорить с тобой хотя бы о традициях Дрокка.

– Слушай, страшилка, замри на миг! Я разрешаю тебе остаться в платье. Но только на этот раз.

– О, – удивилась я. – Я добилась согласия от самого несговорчивого мужчины на свете?

– Добилась. Наслаждайся моей покорностью.

– Тогда почему ты так смотришь?

Он резко метнулся ко мне и перехватил за талию. С силой сжал и бросил на кровать, задирая юбки. Поняв, чего именно я добилась, только засмеялась еще громче. Он возбуждал меня пальцами, а мне теперь хотелось избавиться от одежды, чтобы почувствовать прикосновения к голой коже. Но на эту просьбу Шах-Ра уже не отреагировал:

– О нет, ты хотела покорности, теперь уже получай.

Шах-Ра с легкостью перевернул меня на живот, а потом подхватил за бедра, вынуждая встать на четвереньки. Задрал юбку и пристроился сзади, приспуская штаны. Я извивалась, пытаясь хотя бы посмотреть на него, но он держал крепко. А потом вонзился, одним толчком полностью. Я вскрикнула.

– Нравится моя покорность? – он наклонился ко мне, чтобы я расслышала его шепот. И снова толкнулся вперед.

Я ответила ему стоном. Эта странная поза была какой-то животной, совсем дикой. Но именно это и возбуждало, особенно когда Шах-Ра входил в меня резким движением на всю длину, не позволяя изменить положение.

Мои пальцы судорожно сжимали покрывало, а руки тряслись. Я закусывала губу, чтобы не вскрикивать, но оттого мои приглушенные стоны звучали глубже. Шах-Ра тоже дышал тяжело, он почти рычал. Вероятно, его эта поза тоже сводила с ума.

– Ты не ответила, – прохрипел, ни на миг не сбавляя темпа.

– Нравится… – выдохнула я, в этот момент не в силах притворяться даже перед самой собой.

После мы снова вместе принимали ванну, это слишком быстро вошло в привычку. Но на этот раз получилось расслабленно, удовлетворенно и очень нежно. Шах-Ра спросил совершенно серьезно:

– Кая, тебя до сих пор пугает близость со мной?

Я усмехнулась:

– Думаю, мой последний стон ответил на этот вопрос.

Он поцеловал меня в мокрый затылок:

– Тогда почему ты иногда пытаешься удержать дистанцию? Притворяешься, что не хочешь меня так же, как я тебя? Но теперь-то зачем?

– Нет, Шах-Ра, дело не в этом. Ты и сам все видишь. Не называй меня больше вещью, я не собираюсь себя ею чувствовать. Но меня беспокоит, что ты меня можешь воспринимать только так.

– Ты ждешь каких-то признаний, Кая?

– Не жду. Но мне не нравится роль игрушки для удовольствий, несмотря на то, что я отчаянно наслаждаюсь каждой ночью с тобой. Это странно? Может, это просто гордость играет, а любая другая девушка на моем месте просто радовалась бы?

– Нет, не странно. На самом деле, у меня сейчас в груди что-то задрожало. Большинство женщин не умеет разделять постель и желание гулять, держась за руки. Я рад, что в тебе это тоже есть. Но признаний ты не получишь.

Я повернулась в его руках, чтобы посмотреть в глаза:

– Мне и не нужны признания! Просто немного искренности.

Шах-Ра улыбнулся:

– Мою искренность ты получишь тогда, когда захочешь принести мне морс из брусники. Но, наверное, для этого я не умею правильно улыбаться. Но хорошо, завтра вечером мы пойдем гулять, и я возьму твою руку. Или нет, сама возьмешь, если решишься. У меня достаточно времени, чтобы ждать.

– Чего ждать? – я усмехнулась, чтобы скрыть непонятное волнение. – Морса из брусники?

– Когда вернется Тхэ-Ра и скажет, что опасного в твоей магии. После этого я буду ждать морса.

Я лишь недоуменно покачала головой. Но вдруг дернулась, вспомнив:

– Печать! Ты так и ходишь с моей печатью! Как ее снять?

– Хочешь снять? – его глаза, несмотря на веселый тон, почему-то оставались серьезными.

– Да, – ответила уверенно и изогнула бровь, добавив в тон сарказма: – А то ведь выходит, что ты моя собственность. Нравится?

Он не ответил на вопрос, а посмотрел в потолок как-то задумчиво, потом снова на меня:

– Странно, что ты печатей не видишь. Или это умение тоже надо тренировать? У Ориллы нет магии, иначе бы она сегодня хохотала в голос. Просто сотри буквы, которые написала – печать исчезнет.

Я старательно выполнила, как объяснил. После этого получила долгий поцелуй – наверное, в награду за успехи.

А потом, когда засыпала в его объятиях, думала о том, что мне действительно нравится все, что он делает. Что говорит, как реагирует, как не поддается на провокации, как быстро заставляет стонать или отчаянно желать его поцелуя, как задает иногда совсем странные вопросы и даже как злится. Мне одинаково нравилась и его колкость, и нежность, и недоговоренность некоторых мыслей, и излишняя откровенность в других вопросах. Шах-Ра не может не нравиться – он рожден именно таким. И потому симпатия к нему совершенно естественна, особенно при таких отношениях. Но моя симпатия стала другой. Теперь мне стало больно представить, что когда-нибудь он заявит о том, что новая игрушка ему приелась. Нет, даже сосредоточившись, я не смогла подобного вообразить – дело в моей магии или чем-то другом, но росла уверенность, что Шах-Ра от меня не откажется. Но он может жениться или обзавестись другими наложницами – мужчина не может всю жизнь любить одну женщину, я по собственному отцу и множеству других примеров об этом знала. Впитала с самого детства, как безусловную истину. И сейчас это казалось неправильным. Теперь я захотела стать единственной для него, как он стал единственным для меня. Быть может, я ничего не понимаю в любви, но страсти он меня успел научить. И она не может быть такой сильной, если душа не тянется к тому, чтобы переплестись с его окончательно. У такой страсти обязательно есть причина, которая больше, чем красота его тела или уверенность движений.