Лола держала в руках дневник профессора Ильина-Остроградского.

Встречу родственников решили провести на высшем уровне – в ресторане «Моцарт». Ресторан был небольшой, но очень приличный и дорогой. Австралиец любезно взял все расходы за ужин на себя. Заказанный им столик располагался в углу, подальше от эстрады и от остальных столиков. «Чтобы никто не мешал нашей беседе», – пояснил мистер Лоусон, и дамы с ним согласились. Сидели за столиком вчетвером. Господин Лоусон – в дорогом костюме, чисто выбритый и благоухающий одеколоном, Елизавета Константиновна – в строгом синем костюме, хоть и слегка поношенном, но в свое время хорошо сшитом. Поверх лацканов она выправила воротник желтоватой от времени кружевной блузки. Монеты – по вполне понятным причинам – на шее у старушки не было, но воротник блузки был заколот старинной розовой камеей, чуть сколотой с одного краешка. Но такую мелочь могла заметить только женщина, сидевшая совсем близко. Татьяна же Ильина сидела напротив пожилой дамы, но специально камею не разглядывала. Она рассматривала господина Лоусона и внимательно прислушивалась к его речам.

Четвертым за этим столиком восседал Маркиз – тоже чисто выбритый, пахнущий дорогой итальянской туалетной водой, в умопомрачительном сером пиджаке от Гуччи, который был спасен им от надругательства попугая Перришона в самую последнюю минуту.

На Танечке было скромное на вид платье цвета лаванды, которое слишком выгодно облегало ее фигурку для того, чтобы быть недорогим.

Говорил в основном сумчатый мистер. Он дружески улыбался Елизавете Константиновне, отпускал щедрые комплименты Татьяне. Но в целом Маркиз все больше помалкивал и, по наблюдению Лолы, слишком уж близко придвигал свой стул к стулу Танечки.

Лола устроилась неподалеку от них. Она вручила метрдотелю красивую зеленую купюру и попросила посадить ее поближе к угловому столику.

– Мадам ведь не собирается устраивать скандал? – напрямик спросил метрдотель, окинув взглядом компанию за угловым столиком.

– Боже упаси! Как вы могли такое подумать?! – Лола выразительно пожала плечами.

Мэтр еще раз посмотрел в ту сторону. Если бы за столиком сидели две девицы, он подумал бы, что эта интересная молодая дама чья-то жена и пришла она в его ресторан, чтобы застать мужа на месте преступления. Но его сильно смущала старуха – она-то тут при чем?

Лола заверила мэтра, что все будет тихо, и ему ничего иного не оставалось, как поверить ей на слово.

Елизавета Константиновна, несомненно, узнала Лолу, но – по взаимной договоренности – сделала вид, что они незнакомы. Маркиз же вообще ничего вокруг себя не замечал, кроме Танечкиных прекрасных глаз, что с неудовольствием отметила Лола.

Да полно – прекрасных ли!

«И совершенно ничего в ней нет особенного, – думала Лола, – такая маленькая, тощенькая, невзрачная… Волосики так себе, жидковатые и бесцветные… Форм – вообще никаких…»

То, что Лене представлялось воздушностью и неземной хрупкостью, Лола посчитала обычной худосочностью. Кроме того, ее раздражала манера Татьяны поворачивать голову, чуть склоняя ее набок – по-птичьи как-то.

«Глазки маленькие… впрочем, она об этом знает и нарочно их таращит. Ага, вот – забыла… но Ленька, конечно, ничего не заметил… Что он в ней нашел, хотела бы я знать?»

Подумав об этом, Лола тяжко вздохнула и поняла, что Маркиз видит Танечку совершенно в ином свете. Татьяна внезапно оглянулась, почувствовав на спине чужой взгляд, и окинула зал цепким, настороженным, подозрительным взором. Лола едва успела отвести глаза и сделать незаинтересованное лицо. Ого, с этой Татьяной надо держать ухо востро!

Подошел официант – стройный симпатичный мальчик в белой рубашке с кружевным жабо, в коротких – до колена – бархатных штанах и пудреном парике с косичкой.

Лола сделала скромный заказ и поскорее его отпустила.

За угловым столиком пили шампанское – за встречу родственников. Билл Лоусон немного говорил по-русски. Оказалось, что старуха вполне прилично знает английский, во всяком случае, она понимала все, что (весьма громким голосом) вещал во всеуслышание австралиец. Это дало Маркизу повод еще ближе придвинуться к Татьяне, чтобы нашептывать ей на ухо перевод. Лола за своим столиком едва не заскрипела зубами – парочка выглядела слишком уж интимно! Ленька рассыпался мелким бесом, а дама слушала его весьма благосклонно. Она вообще, по наблюдениям Лолы, говорила мало.

«По принципу – молчи, дурак, умнее будешь, – злопыхала про себя Лола, – либо же она знает, что голос у нее визгливый… хотя Ленька этого все равно не замечает…»

Отставив бокал, мистер Лоусон окинул взглядом своих собеседников и проговорил:

– Ну что ж, дамы, мне не терпится сделать то, ради чего мы с вами сегодня встретились, – убедиться в нашем родстве, в том, что мы с вами, образно говоря, побеги одного и того же корня!

– Короче, – улыбнулся Леня, – вы предлагаете дамам предъявить семейные реликвии, римские монеты Ильина-Остроградского?

– Наверное, предъявить – это слишком сухое, казенное слово, но, в общем, Леонид прав: я действительно мечтаю увидеть ваши монеты и готов показать вам свою.

С этими словами австралиец достал из внутреннего кармана маленький бархатный футляр, открыл его и положил на стол перед Елизаветой Константиновной золотую монету.

Маркиз протянул руку за монетой и поднес ее к глазам. Лоусон, несколько удивленный этим жестом, следил за монетой настороженным взглядом и, наконец, негромко кашлянув, сказал:

– Кажется, мистер Марков, вы не принадлежите к членам нашей семьи. Я хотел в первую очередь показать свою монету дамам…

– О, извините мою бестактность! – смущенно воскликнул Леня и поспешно положил монету обратно на стол. – Я хотел взглянуть на эту реликвию, о которой так много слышал…

– Вот и взглянули, – недовольным голосом констатировал австралиец, – так дайте же и другим посмотреть!

Татьяна быстро схватила монету и поднесла ее к глазам, повертела немного в руках и нехотя положила на стол.

Елизавета Константиновна в это время переглянулась с Лолой. Старуха едва заметно улыбнулась и пожала плечами – мол, родственников не выбирают. У Лолы чуть полегчало на душе – вот ведь, старухе Татьяна тоже не нравится, значит, она, Лола, права!

Дамы достали свои монеты и любезно дали их осмотреть австралийскому родственнику.

Тот вынул из кармана маленькую лупу и склонился над монетами. Елизавета Константиновна в это время рассматривала его монету, а Маркиз – вовсе уж неприлично близко – придвинулся к Татьяне и даже положил руку на ее плечо.

В это время Лола заметила какое-то движение поблизости. На первый взгляд ничего необычного не происходило – официант нес поднос с тарелками. Но что это был за тип! Вместо симпатичного стройного мальчика к угловому столику продвигался здоровенный бугай ростом под метр девяносто. Такая ширина плеч подходила больше матросу с рыболовецкого сейнера или шоферу-дальнобойщику. Черные бархатные штаны чуть ли не лопались на странном официанте. Рубашка еле застегивалась на груди, и волосатые запястья едва ли не на полметра торчали из батистовых рукавов. И, в довершение всего, пудреный паричок был явно мал верзиле и грозил слететь с его головы в самый ближайший момент.