– Отцу это может не понравиться, – промолвила она тихо, почти не шевеля губами, так что я едва уловил слова. – Ему не слишком по душе иностранцы… Боюсь… Боюсь, он не захочет снова встречаться с герром Дэвисом.

– Но мне казалось…

– Было ошибкой с моей стороны подниматься на борт… Я вдруг вспомнила, но только не могу сказать герру Дэвису…

– Понимаю. Я передам.

– Да, скажите, что он не должен искать встречу с нами.

– Он поймет. Ему будет очень жаль, но вы можете надеяться, что Дэвис поймет все правильно.

Как я молил, чтобы эти слова удовлетворили ее! И Господь услышал.

– Хорошо, – кивнула Клара. – Боюсь, я не попрощалась с ним. Вы сделаете это за меня?

Она протянула мне руку.

– Еще одна вещь, – сказал я, пожимая ладонь девушки. – Как понимаю, лучше не говорить никому о сегодняшнем свидании?

– Да, никому. Никто не должен знать.

Я отпустил планшир шлюпки и проследил, как фройляйн Долльман выбрала шкот и сменила пару галсов, лавируя против ветра. Потом развернулся и загреб изо всех сил к «Дульчибелле».

Я нашел Дэвиса в каюте, обложенного стопами книг. Полка стояла пустая, ее содержимое валялось между чашек и на полу. Мы оба заговорили одновременно:

– Ну, что это было?

– Что она сказала?

Я уступил и вкратце передал наш разговор. Дэвис слушал молча, постукивая по столу книгой, которую держал в руках.

– Она убежала не попрощавшись, – сказал он. – И не удивительно. Глянь-ка!

Приятель протянул мне маленький томик, внешнее обличье которого мне было хорошо знакомо в отличие от содержания. В одной из ранних глав я отметил, что библиотека Дэвиса, если не считать таблиц приливов, лоций и т. п., состояла из книг двух жанров: истории военно-морского искусства и его любимого хобби, плаваний на малых яхтах. Из последнего разряда имелось шесть-семь изданий, включая «Фолкон на Балтике» Найта, «Прогулки под парусом» Каупера, «По Ла-Маншу» Макмаллена и еще несколько менее известных историй про авантюрные путешествия. Мне разве что изредка доводилось полистать их, потому как наша жизнь на борту не оставляла досуга для чтения. Именно этот том… Впрочем, предпочту не описывать его подробно, скажу только, что он был довольно ветхим и невзрачным, со старомодным переплетом из дешевой ткани, а заглавие обещало представить яхтсмену исчерпывающие сведения об эстуарии одной английской реки. Бумажный ярлычок, частично оторвавшийся, содержал пометку «3 пенса». Я пролистывал эту книжку пару раз, но без особого интереса.

– Ну и?.. – протянул я, переворачивая пожелтевшие страницы.

– Долльман! – вскричал Дэвис. – Ее написал Долльман!

Я открыл титульный лист. На нем значилось: «Лейтенант королевского военно-морского флота N.». Само имя ни о чем мне не говорило, но я начал понимать.

– Автор обозначен и на корешке, – продолжил Дэвис. – И, я уверен, именно на него она и смотрела.

– Но с чего ты взял?

– Да вот же он! Какой я осел, что не замечал раньше! Посмотри на фронтиспис!

Передо мной предстал прискорбный образец устаревшего типа иллюстраций, лишенный четкости и должной проработки, однако вполне различимый – это была репродукция с фотографии, хоть и весьма несовершенная. На фото была запечатлена небольшая яхта, бросившая якорь на фоне деревьев; на палубе стоит владелец – мужчина без пиджака, хорошо сложенный, крепкий, молодой, среднего роста, чисто выбритый. Лицо вроде как ничем не примечательное, но масштаб снимка был совсем невелик, а выражение у автора, как часто бывает, было самое что ни на есть «фотографическое».

– Как ты узнал его? Ведь, по твоим словам, ему лет пятьдесят, у него седая борода.

– По форме головы. Такое не изменишь. Погляди, как она расширяется кверху, потом становится плоской – эдакий клиновидный череп, с высоким крутым лбом. На снимке, конечно, трудно разглядеть. (Детали действительно были не слишком четкими, но я заметил то, о чем говорил Дэвис.) Рост и фигура тоже соответствуют. И время сходится. Посмотри внизу.

Под картинкой значились название яхты и дата. Указанный на титульном листе год издания книги был тот же самый.

– Шестнадцать лет назад, – проговорил Дэвис. – На снимке ему лет тридцать с чем-то, так? А сейчас около пятидесяти.

– Давай размышлять. Шестнадцать лет тому он еще англичанин, офицер флота Ее величества королевы Виктории. А теперь немец. Где-то в промежутке с ним случается неприятность: бесчестье, разжалование, бегство, изгнание. Когда могло это случиться?

– Здесь они прожили три года. Так сказал фон Брюнинг.

– Нет, то событие случилось гораздо раньше. Клара говорит на немецком с детства. Сколько ей сейчас, по-твоему? Девятнадцать? Двадцать?

– Около того.

– Получается, на момент публикации этой книги ей исполнилось года четыре. Крах должен был произойти вскоре после этого.

– И с тех пор они укрываются в Германии.

– А книга знаменитая?

– Ни разу не видел другого экземпляра. А этот прикупил случайно у букиниста за три пенса.

– Девушка заметила ее, как ты считаешь?

– Да, уверен.

– В сентябре она не поднималась на борт?

– Нет. Я приглашал обоих, но Долльман сказал, что она не может.

– Но ведь он-то был на «Дульчибелле»! Ты сам это говорил.

– Один раз. В первый же день сам напросился на завтрак. Клянусь Юпитером! Ты намекаешь, что он мог видеть книгу?

– Это многое объясняет.

– Это объясняет все.

На пару минут мы погрузились в глубокое раздумье.

– Ты действительно считаешь, что это объясняет все? – спросил я. – В таком случае нам лучше взять курс подальше отсюда и забыть об этом деле. Ведь в таком случае это простой бедолага с прошлым, на секрет которого ты наткнулся и который, обезумев от страха, попытался заткнуть тебе рот. Мести ты не ищешь, поэтому нам все равно. Мы можем уничтожить его, если захотим, но какой в том прок?

– Ты говоришь так, хотя считаешь иначе, – ответил Дэвис. – Но я отлично понимаю твои мотивы и очень благодарен за них, старина. Но это еще не все. Долльман плетет интригу с немцами, иначе зачем Гримму шпионить за нами, фон Брюнингу устраивать перекрестный допрос? Мы нащупали ключ не только к личности предателя, но и к его затее. Но как же Клара? Что ты теперь о ней думаешь?

Я с готовностью принес свои извинения.

– Не виновна и не осведомлена, – гласил мой вердикт. – Имеется в виду, не осведомлена об изменнических махинациях отца, однако вполне в курсе того, что они беженцы из Англии, которым есть что скрывать. – Мне было много чего добавить, но вряд ли это имело отношение к делу. – Вот только наша дилемма делается бесконечно сложнее, – подытожил я.