Лее исполнился год, когда он впервые предложил мне делать эротические фото. К тому моменту наша сексуальная жизнь полностью деградировала. Я со своей стороны всегда исполняла супружеский долг, понимая, что у мужчин есть определенные потребности. Но это было именно удовлетворением потребностей и не имело ничего общего с тем, что называют любовью. Наши ссоры продолжались даже в постели. Он говорил, что я зажата, что мою сексуальность надо раскрепостить. Короче, я его больше не возбуждала. И если я срочно не предприму что-нибудь, он будет искать то, чего ему не хватает, в другом месте. Эротическое фото — это было как раз то, что могло бы добавить нашим отношениям пикантности и остроты. Мы провели несколько сеансов — только он и я — и ему это как будто понравилось.

Когда он предложил делать это с другими мужчинами, я отказалась. Меня возмущала даже мысль о том, что меня будут фотографировать в компании с другим мужчиной. Его же мой отказ буквально взбесил. Он обозвал меня эгоисткой! Обвинил в том, что я совершенно равнодушна к его желаниям. А ему было приятно представлять меня в объятиях других мужчин. При этом он — не эгоист и не собственник, ему чужды эти мелкие чувства. Он делает это для меня!

Эгоисткой оказывалась я, эгоисткой и неблагодарной тварью.

Из-за моих отказов он перестал со мной разговаривать. Находиться с ним под одной крышей стало невозможно. Мы общались лишь посредством коротких записок, которые оставляли друг другу на кухонном столе. Когда Ив занимался дочкой, он запрещал мне к ней подходить. Если же я нарушала запрет, он вручал ребенка мне и уходил из дому. А возвращался лишь поздно ночью.

Его равнодушие, полное отсутствие контакта с ним — все это было хуже, чем физическое насилие. Для него меня просто не существовало. А в моем мире не было никого, кроме него и дочки. Я была буквально раздавлена. И сожалела о временах, когда он мог накричать на меня, когда я была объектом его ненависти или гнева. Тогда я по крайней мере существовала! Сегодня же я превратилась в призрак, в тень без плоти и крови. Целые дни сидя в полном одиночестве, я иногда брала телефонную трубку и слушала гудок. Делала это часто, подолгу держа трубку в руках и убеждая себя, что достаточно лишь набрать номер, чтобы войти в контакт с окружающим миром. Но не делала этого, и долгий гудок превращался в прерывистый. Совсем как моя жизнь.

Выдержать этот ужас я смогла лишь благодаря Лее.

Ситуация становилась невыносимой, у меня больше не было сил. Я всерьез думала о том, чтобы уйти от него. Когда он узнал о моих планах, начались угрозы и запугивания. Развод? Ну что ж. Только не надо воображать, что я, в моем положении, могу рассчитывать на то, что ребенок останется со мной. Дом, естественно, тоже достанется ему, поскольку я не в состоянии выплачивать проценты по ссуде. Всякая попытка сопротивляться оборачивалась для меня угрозой оказаться на улице без денег. Подобная перспектива буквально сводила меня с ума. Вернуться к родителям? Это не выход. Ведь я не могу рассчитывать ни на материальную, ни на моральную поддержку с их стороны. Объяснить маме, что произошло, невозможно — она не поймет. Папа, по обыкновению, будет отмалчиваться. Нет, это выше моих сил. Ив хорошо зарабатывает, поэтому они считают его идеальным зятем. Я была беззащитна и абсолютно одинока.

И я согласилась. Потерпев поражение, я полностью отдалась на милость победителя.

Первый сеанс был вполне soft[8]. Прикосновения, ласки, эротика ниже пояса. Партнер был найден по объявлению: маленький, сухой человечек с выбритым лицом, тип подростка, не достигшего половозрелого возраста, хотя ему было за сорок. Обиженный богом. Сеансом руководил Ив, он строил мизансцену и отдавал приказания. Я чувствовала себя запачканной, униженной, но не противилась. Этот тяжелый момент необходимо было пережить. Во время второго сеанса мы познакомились с «Дидье», его нашли тоже по объявлению. Как его зовут на самом деле, я так и не узнала. В самый разгар съемки он начал переходить границы, но я попыталась уклониться, поскольку добилась от Ива обещания, что мои партнеры не пойдут до конца. Однако Дидье требовал именно этого. Похоже, подобные «развлечения» были для него не в новинку, и это произвело на Ива определенное впечатление. Вскоре он пустил все на самотек, ограничиваясь тем, что фотографировал происходящее. Подобное развитие событий было лишь вопросом времени, тем более что в принципе это мало что меняло. Моя душа подверглась насилию уже давно, она мне больше не принадлежала. Остальное было простой формальностью.

После сеанса Дидье, отведя Ива в сторонку, поделился с ним перспективой зарабатывать на этих съемках. Он знал людей, готовых платить за то, чтобы реализовывать свои сексуальные фантазии и снимать их на пленку. Так почему бы не совместить приятное с полезным? Ив согласился. К тому моменту у меня уже не было права голоса. В конце концов, был еще один аргумент: это будет мой взнос в семейную копилку.

Чудовищно, скажут мне? И да и нет. В ту пору Ив меня регулярно поколачивал, и на одном из сеансов мои синяки стали бросаться в глаза. Дидье выразил свое недовольство по этому поводу: он не любил заниматься сексом с «несвежим мясом». И посоветовал Иву «аккуратнее обращаться со своей материальной частью».

После этого наши ссоры стали реже, Ив перестал меня бить. Постепенно наши отношения приобрели, если так можно выразиться, вполне дружеский характер. Стороннему наблюдателю мы казались нормальной семейной парой, в семье воцарилось спокойствие. Если бы только не эти ужасные вечера, на которых я превращалась в вещь, в объект сексуальной эксплуатации, лишенный человеческого достоинства. Поначалу я боялась сойти с ума от этой грязи, потому что была противна самой себе. Но человек привыкает ко всему. Даже к такому! Если я была послушна, мне не причиняли никакого зла, кроме морального оскорбления. Это превратилось в привычку, в неприятную, но необходимую работу. Я считала это платой за счастье Леа и готова была платить. Если бы у меня отняли ребенка, я бы умерла. А так выжила.

Леа подрастала, она казалась счастливым ребенком. Ив оказался прекрасным отцом, баловал ее, не жалел денег на хорошую школу. Чтобы оградить девочку от наших «взрослых дел» (так он называл сеансы фотосъемок), он оборудовал студию в подвале, это исключало всякий риск, что в один прекрасный момент ребенок застанет нас «в разгар работы». Для большей безопасности он запирал дверь ее комнаты на ключ каждый раз, когда мы ожидали «гостей».

Потом появился Макс, он был случайным ребенком. Я не хотела его и не уверена даже, что он от Ива. Но полюбила этого малыша.

Мышеловка захлопнулась.

Я оказалась внутри и не могла найти выхода. Однажды пошла в центр, где консультируют женщин, подвергающихся домашнему насилию. К тому моменту муж меня больше не бил, но пожаловаться мне было некому. Там посоветовали обратиться к врачу, чтобы доказать, что со мной действительно плохо обращаются. Но прежде всего следовало подать жалобу. Жалобу на собственного мужа! Так я распростилась с последней надеждой: у Ива, в конце концов, достаточно денег, чтобы нанять лучших адвокатов и забрать у меня детей. Кроме того, как я могу доказать, что все происходит против моей воли? Ведь не было никаких признаков изнасилования, никаких следов физического насилия.