— Сейчас я ему найду занятие, — пообещал я.

— Перси, даже ты не сможешь…

— Собери все наши силы в кулак.

Мы не случайно выбрали позиции у озера. Я сосредоточил свои мысли на воде и почувствовал, как ее мощь побежала по моему телу.

Я бросился на Гипериона по поверхности озера.

«Привет, приятель. В эту игру можно играть и вдвоем».

Когда между нами оставалось метров шесть, Гиперион обнажил свой меч. Глаза у него были точно такие, какими я видел их во сне, — золотые, как у Кроноса, но ярче, словно миниатюрные солнца.

— Так это ты, выродок морского бога, — проговорил он. — Это ты обманом заставил Атласа снова подпирать небо?

— Это было не трудно, — сказал я. — Вы, титаны, такие сообразительные ребята, пожалуй, поумнее моего ботинка.

Гиперион зарычал.

— Хочешь, чтоб было погорячее? Сейчас получишь!

Из его тела вырвался сноп света и жара. Я отвернулся, но все же был ослеплен.

Я инстинктивно вскинул Анаклузмос — и вовремя. Клинок титана обрушился на меня. От ударной волны по поверхности воды побежало трехметровое кольцо.

Глаза у меня все еще жгло. Мне пришлось закрываться от его сияния.

Я сосредоточился на приливной волне и заставил ее изменить направление. Перед самым ударом я подскочил вверх на струе воды.

— А-а-ах!

Волны ударили по Гипериону, и он погрузился под воду, а его свет погас.

Я опустился на поверхность озера в тот момент, когда Гиперион с трудом поднимался на ноги. С его золотых доспехов капала вода. Глаза его больше не светились, но в них по-прежнему горела жажда убийства.

— Ты сгоришь, Джексон! — прорычал он.

Наши мечи снова скрестились, и в воздухе запахло озоном.

Вокруг нас продолжалось сражение. На правом фланге в наступление шла Аннабет со своей родней. На левом фланге перегруппировывались Гроувер и его духи природы, оплетая противника кустами и плющами.

— Хватит этих игрушек! — скомандовал Гиперион. — Будем сражаться на земле.

Я собирался сделать какое-нибудь остроумное замечание, вроде «нетушки», но тут титан закричал. Энергетическая волна швырнула меня по воздуху — такой же трюк проделал и Кронос на мосту. Я отлетел назад метров на сто и ударился о землю. Если бы не моя новообретенная неуязвимость, я бы переломал себе все кости. Я поднялся со стоном.

— Ух, как мне не нравится, когда вы, титаны, делаете это!

Гиперион приближался ко мне с немыслимой скоростью.

Я сосредоточился на воде, черпая из нее силы.

Титан бросился в атаку. Он был силен и проворен, но, похоже, никак не мог нанести точный удар. Земля вокруг него все время взрывалась языками пламени, но я быстренько их гасил.

— Останови его! — зарычал титан. — Останови этот ветер!

Я не понял, что он имеет в виду, — я был слишком занят нашей схваткой.

Гиперион споткнулся, словно его кто подтолкнул. В лицо ему брызнула вода, обжигая глаза. Ветер усилился, и Гиперион отступил.

— Перси? — недоуменно закричал Гроувер. — Как ты это делаешь?

«Делаю что?» — подумал я.

Потом я посмотрел вниз и увидел, что стою в середине своего собственного персонального урагана. Тучи водяных паров окружали меня, ветер был такой сильный, что он отбрасывал Гипериона и приминал траву в радиусе двадцати метров. Воины противника швыряли в меня дротики, но порывами ветра их относило в сторону.

— Очень мило, — пробормотал я. — Еще бы чуть-чуть!

Вокруг меня засверкали молнии, тучи сгустились, захлестал дождь. Я подступил к Гипериону, и тот свалился с ног.

— Перси! — снова окликнул меня Гроувер. — Давай его сюда!

Я рубил и колол наугад, позволяя моим рефлексам делать за меня всю работу. Гиперион практически не мог защищаться. Его глаза все время пытались извергнуть пламя, но ураган гасил огонь.

Но я не мог поддерживать такой ураган вечно — я уже чувствовал, что начинаю слабеть. Последним усилием я швырнул Гипериона через поле — туда, где ждал Гроувер.

— Я не позволю с собой играть! — прорычал Гиперион.

Титан сумел подняться на ноги, но Гроувер поднес к губам тростниковые свирели и начал играть. К нему присоединился Леней. Все сатиры в роще подхватили жутковатую мелодию, напоминающую журчание ручейка, бегущего по камням. Земля взорвалась под ногами Гипериона. Корявые корни обвились вокруг его ног.

— Это что такое? — запротестовал он.

Гиперион пытался вырваться из корней, но был все еще слаб. Корни утолщались, и вскоре у него на ногах появилось что-то вроде деревянных ботинок.

— Прекратите это! — прокричал он. — Ваше лесное колдовство смешно для титана!

Но чем яростнее он пытался освободиться, тем быстрее росли корни. Они обвивали его тело, утолщались и уплотнялись. Его золотые доспехи растворились в дереве, стали частью большого ствола.

Музыка продолжалась. Спутники Гипериона в изумлении начали отступать, увидев, как исчезает их главарь. Он вытянул руки — и они превратились в ветви, из которых дали ростки другие веточки потоньше, а на них распустились листики. Дерево становилось выше и толще, и наконец одно только лицо титана осталось видимым в середине ствола.

— Вы не имеете права! — рычал он. — Я — Гиперион! Я…

Кора закрыла его лицо.

Гроувер убрал свирели от губ.

— Ты — замечательный тополь, вот кто ты.

Несколько сатиров потеряли сознание от изнеможения, но работу свою они сделали прекрасно. Титан оказался полностью заключен в громадный тополь. Диаметр ствола был не меньше восьми метров, а крона сравнялась с самыми высокими кронами в парке. Дереву вполне можно было дать несколько сотен лет.

Армия титана начала отступать. Ребята Афины издали победный ликующий крик, но нам не суждено было долго радоваться победе. Потому что тут-то Кронос и пустил в ход свой сюрприз.

— И-и-и-и!

Этот визг разнесся по верхнему Манхэттену. И полубоги, и монстры замерли от ужаса.

Гроувер стрельнул в меня перепуганным взглядом.

— Почему этот звук похож на… нет, это невозможно.

Я знал, что было у него на уме. Два года назад мы получили подарочек от Пана — громадного кабана, который пронес нас по юго-западу (после того как попытался нас убить). Этот кабан издавал такой же визг, но тот, который мы слышали только что, был повыше, попронзительнее, почти как если бы… у кабана появилась злющая подружка.

— И-и-и-и!

Громадное розовое существо появилось над озером. Жуткая уродина с крыльями — ну прямо с парада на День благодарения.[16]