Мы медленно шли по коридору: я толкала каталку, а Блисс придерживала Зару спереди. Она остановила нас у входной двери. В воздухе стоял запах жимолости, перемешанный с запахом каких-то химикалий из комнаты, которую мы никогда не видели открытой. Стены там были непроницаемые и крепкие, как в комнате Лоррейн, тату-кабинете и бывшей комнате Эвери. У входной двери висела панель ввода. Нам не следовало здесь находиться.

И я так и не увидела, как Дес вводит свой код.

– Как думаете, если я попрошу поместить меня здесь, он согласится?

– Из-за жимолости?

– Нет. Потому что мы сторонимся этой части. Так что на меня не будут слишком часто смотреть.

– Попроси. В худшем случае он ответит отказом.

– Если б я попросила вас, вы убили бы меня на месте?

Я смотрела на стеклянный контейнер, иначе поняла бы по глазам, что она говорила всерьез. Зара бывала жестокой, могла довести до слез своими насмешками, но особым чувством юмора не отличалась.

– Не думаю, что я настолько хорошая подруга, – ответила я наконец.

Блисс промолчала.

– Как думаете, это больно?

– Он говорит, что нет.

– И ты ему веришь?

– Нет, – я вздохнула и направила коляску к выходу в Сад. – Не уверена, что он знает об этом. Думаю, ему самому хочется верить в это.

– Как по-твоему, какая она будет?

– Кто?

– Новая Бабочка, – Зара запрокинула голову, чтобы посмотреть на меня. Глаза у нее лихорадочно блестели. – Он давно не выходил на охоту. С тех пор, как привел Терезу. Десмонд так его осчастливил, что ему и искать никого не хотелось.

– Может, он и не станет искать.

Зара фыркнула.

Не то чтобы он искал их постоянно. Бывало и так, что не отправлялся на охоту сразу после чьей-то смерти. Ждал, пока не умрет еще кто-нибудь. Иногда он приводил одну, а бывало, что и двух. Но при мне такого еще не было. Бессмысленно искать логику в действиях этого человека.

Мы еще стояли там, когда Лоррейн вышла из своей комнаты, готовить ужин. В первый миг она, казалось, пришла в замешательство. Тронула свои каштановые волосы, какие-то тусклые, с седыми прядями. Она по-прежнему собирала их в пучок, как это нравилось Садовнику. Хоть он и не смотрел на нее и не делал замечаний, Лоррейн, как и прежде, старалась ему угодить. Она посмотрела на Зару, замотанную в бинты и бледную – только щеки пылали. Потом перевела взгляд на пустую витрину.

Зара прищурилась.

– Хочешь занять ее, Лоррейн?

– Мне не о чем с вами разговаривать, – ответила Лоррейн.

– Я знаю, как это можно устроить.

Недоверие и надежда боролись в ее потускневших голубых глазах.

– В самом деле?

– Да. Чудом омолодиться на тридцать лет. Уверена, тогда ему захочется убить тебя и поместить в эту банку.

Лоррейн фыркнула и прошла мимо нас, задев при этом ногу Зары. Движение болью отозвалось в сломанном, воспаленном бедре. Зара стиснула зубы и сдержала вопль.

Блисс проводила медсестру взглядом.

– Я пришлю к вам Данелли.

– Почему, куда ты… – Я увидела выражение ее лица. – Проехали. Все верно. Данелли.

Мы молча смотрели ей вслед.

– Как думаешь, куда она пошла? – спросила Зара через минуту. Она все никак не могла отдышаться.

– Лучше не спрашивать. Не хочу знать раньше времени, – ответила я с задором. – Может, мне и потом не захочется знать – смотря что она вытворит.

Еще через несколько минут пришла не только Данелли, но и озадаченная Маренка.

– Можно спросить, что задумала Блисс?

– Нет, – ответили мы одновременно.

– Тогда не стоит спрашивать, зачем ей понадобились мои ножницы? – пробормотала Маренка и потрогала шею, где обычно висели на шнурке маленькие ножницы для рукоделия.

– Точно.

Данелли ненадолго задумалась, потом кивнула и осторожно тронула каталку.

– В Сад? Или обратно в комнату?

– В комнату, – простонала Зара. – Мне, пожалуй, нужно принять еще обезболивающего.

Мы втроем перенесли Зару на кровать и дали ей таблетку. Потом пришла Блисс. Она прятала руки за спиной, и вид у нее было очень довольный.

О, Господи. Я не хотела этого знать.

– Зара, у меня для тебя подарок, – заявила она бодро.

– Голова Эвери на подносе?

– Почти, – она бросила на покрывало свернутую прядь волос.

Зара взяла ее, долго на нее смотрела, а потом прыснула. Сплетенные косы медленно распускались у нее в руке.

– Космы Лоррейн?

– Радуйся!

– Как думаете, я смогу забрать их с собой?

Данелли перебрала в руках распустившиеся кончики.

– Можешь вплести их в подвязку чулка.

– Или заплести в прическу, как украшение.

– В виде короны.

Все, кто приходили в тот вечер к Заре, высказывали свои предложения на этот счет. Это выражало нашу всеобщую неприязнь к Лоррейн. Никто не испытывал жалости или сочувствия к нашей кухарке. Когда нас позвали на ужин, мы взяли подносы и набились в комнату Зары, все двадцать человек. Мы все теснились на полу, заняли даже душ.

Адара подняла стакан яблочного сока.

– За Зару, которая плюется косточками дальше всех.

Мы все рассмеялись, даже Зара. Она подняла стакан воды в ответ.

Потом настала очередь Назиры. Думаю, мы все немного встревожились: Назира с Зарой ладили примерно так же, как Эвери с Десмондом.

– За Зару. Хотя она та еще стерва, но это наша стерва.

Зара послала ей воздушный поцелуй.

Это было чистое безумие. Думаю, никто в этом и не сомневался. Это было безумие, это походило на какое-то извращение, и тем не менее мы чувствовали себя намного лучше. Одна за другой, мы поднимались и произносили тосты в честь Зары, шутливые или серьезные. И конечно же, было пролито немало слез – но только не мной. Возможно, Садовник был прав – возможно, это действительно помогало…

Когда настала моя очередь, я встала и подняла стакан воды.

– За Зару, которая покидает нас слишком рано, но которую мы будем помнить и вспоминать добрым словом до конца наших дней.

– Как бы мало их ни оставалось, – добавила Блисс.

Насколько нужно быть двинутым, чтобы рассмеяться над этим?

Когда все высказались, Зара вновь подняла стакан.

– За Зару, – произнесла она тихим голосом. – Потому что, когда она умрет, Фелисити Фаррингтон упокоится с миром.