середине пятого дня они добрались до последнего этапа пути.

— Еще три часа, — сказал Харрис Тракстон, сверившись со своими карманными часами. — Мы доберемся до поместья где-то к шести.

Мэтью кивнул. Какими бы мягкими и удобными ни были роскошные кожаные сиденья кареты, это была долгая и утомительная поездка по дорогам с плохой проходимостью. В лучшем случае это были лесные грунтовые дороги, вокруг которых возвышался густой лес. Копчик проявил к Мэтью милосердие, давным-давно погрузившись в оцепенение, но сон за все эти дни был прерывистым несмотря на то, что, как сказал Тракстон, эта карета была лучшей из всех, с самой мягкой качкой и лучшими рессорами. Самому Тракстону, к слову, удавалось уснуть без всяких проблем. Возможно, ему помогала привычка к нюхательному табаку? К концу поездки Мэтью и сам был готов испробовать это средство.

Путешествие пакетбота «Идастриус» из Нью-Йорка в Бостон заняло два дня. Тракстон обеспечил Мэтью очень удобную каюту с прекрасным постельным бельем на койке, что сильно отличалось от гамака, в котором ему приходилось ночевать во время неприятной поездки в Филадельфию с «Четырьмя Фонарщиками» в августе.

После высадки в бостонской гавани их встретил долговязый длинноногий Калеб Клегг. Он сложил сумки в багажное отделение черно-красной кареты, запряженной четверкой лошадей, и путешествие началось. Каждую ночь они останавливались в попутных гостиницах, владельцы которых хорошо знали и самого Тракстона, и его кучера.

Мэтью открыл шторку на своем окне, чтобы наблюдать за проносящимся с его стороны лесом. День был солнечным и прохладным, однако удивительно мягким для этого месяца. Несколько облаков медленно двигались по небу. Мэтью снова подумал о девушке… не о Мэри Тракстон, о которой ему следовало бы думать, а о Берри Григсби.

Она пришла к нему вечером, накануне его отъезда и пригласила отужинать на следующий день. У нее и впрямь были такие хорошие духи? От нее очень приятно пахло. Ее медно-рыжие кудри ниспадали ей на плечи, а голубые глаза сверкали в свете фонаря, который она держала.

— У нас будет свинина с зеленой фасолью, кукурузные лепешки и яблочный пирог, — сказала она. — Пожалуйста, приходи к шести часам.

— Сожалею, — ответил Мэтью, — но меня не будет в городе несколько дней.

— О… А можно спросить, над каким делом ты работаешь?

— Оно очень… интересное, — уклончиво пробормотал Мэтью.

— Но не опасное, — предположила она и встревоженно подалась вперед. — Ведь так?

— Нет, оно не опасное.

— В нем нет хищных ястребов и молодых или пожилых убийц?

Мэтью невольно улыбнулся.

— Насколько я знаю, нет.

— Что ж, пожалуйста, подумай о том, чтобы поужинать с нами, когда вернешься. Кстати, когда ты вернешься?

— Это поездка в Бостон, и само дело тоже может занять несколько дней. Так что не могу ответить с большой точностью.

Она кивнула.

— Ладно. Марми, Эштон и я будем скучать без тебя завтра вечером.

Казалось, что-то застряло у Мэтью в горле, но он успел выговорить:

— Эштон тоже придет?

— О, да. Знаешь, он ведь такой очаровательный гость.

Мэтью издал какой-то невнятный звук. Он не знал, как она его расценила. Эштон МакКеггерс — очаровательный гость? Если кто-то желает за ужином говорить о старых скелетах и вещах, которые лучше всего хранить в самых темных уголках чердака коронера, то, безусловно, лучшего гостя было не найти. Мэтью прочистил горло, чтобы избавиться от противного кома, мешавшего ему.

— Я уверен, что всем понравится компания, — неловко сказал он.

Берри молчала. Возможно, она ожидала чего-то большего, чем этот краткий комментарий. Так ничего и не дождавшись, она сказала:

— Тогда не буду мешать тебе готовиться к поездке.

— Спасибо. Передавай привет своему дедушке.

И он смотрел, как она возвращается в свой дом, пока свет ее фонаря не скрылся в темноте.

— Размышляете? — спросил Тракстон, возвращая Мэтью в настоящий момент.

— Да. Простите мне мой отсутствующий вид.

— Понимаю. Независимо от того, что на самом деле происходит в моей семье, эта ситуация тяжело давит на умы всех участников. Я убежден в этом.

В этот самый момент Мэтью решился. Последние несколько дней ему казалось, что Харрис Тракстон что-то скрывает. Почему он так думал? Он не был уверен, но, возможно, дело было в выражении лица мужчины или в оттенке его голоса. Поэтому он решился расспросить его до того, как они достигнут поместья.

— Харрис, — позвал он. За время поездки они начали обращаться друг к другу по имени. — Вы рассказали мне все, что я должен знать?

— Я уверен, что да.

— Подумайте, — настоял Мэтью. — Если я хочу помочь, я должен знать все. А у меня такое ощущение, что на данный момент я чего-то не знаю.

Тракстон некоторое время рассеянно глядел в окно. Затем он снова посмотрел на своего спутника, и его взгляд был тяжелым.

— Я должен был понять, насколько вы проницательны, Мэтью. Что ж, простите меня за мою оплошность.

— Ничего. И все же давайте послушаем то, что вы упустили.

— Ах! — И снова Тракстон некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Наконец он решился: — Форбсу сорок восемь лет. Мэри было тридцать три. Вы можете задаться вопросом об истории Мэри. Она никогда прежде не была замужем. Свою жизнь она посвятила карьере в области конного спорта и уходу за лошадьми. Она, безусловно, была самой независимой женщиной из всех, что я когда-либо встречал. Как я уже сказал, она была сильна и физически, и духовно. А также она была очень хороша собой. Форбс также никогда не был женат. Он говорил мне, что время для зачатия ребенка, который мог бы унаследовать семейное дело, утекает. Поэтому одним из элементов его влечения к Мэри было желание поскорее зачать ребенка. Она действительно забеременела… гм… это было радостное событие. Форбс узнал об этом еще до того, как они покинули Англию и отправились в колонии. Но, к сожалению, на четвертом месяце она потеряла ребенка. Это произошло в Бостоне, за неделю того, как они с Форбсом отправились в поместье. Форбс и доктор Гэлбрейт советовали ей не ехать и оставаться в постели какое-то время. Вы ведь и