Боженка и покивала, и помотала головой:

— Не сильно. Могло быть хуже. Чуть укололась, как мне кажется. Во всяком случае, кровь ручьями не лилась, но будь уверена, придётся ей дома пару пластырей на зад налепить. Так вот с этого самого момента я и перестаю что бы то ни было понимать. Хотя с самого начала тоже ни бельмеса не понимаю.

— Понимаю, что не понимаешь, и тоже перестаю понимать, — призналась Майка, вставая из-за стола. — Это надо серьёзно обдумать. Погоди, кое-что сделаю, чтобы потом не отвлекаться…

Тут как раз вернулись дети, один за другим, почти одновременно.

— Меня обкормили, — с порога заявил Томек. — Ужинать не буду, в смысле, спасибо. Правда, десерт был не того. Вроде каши сладкой, но как бы с опилками.

Майка сразу догадалась:

— А что, Марленка приехала?

— Ну. И опять эксперимент устроила…

Марленка — старшая сестра дружка Томека резвилась в кулинарном техникуме в Белостоке. В её наполеоновские планы входило завоевание Европы историческими блюдами восточноевропейской кухни, а пока она упражнялась на членах своей семьи и их знакомых. Приезжала она на побывки частенько, и на этот раз, похоже, осваивали кутью из пшеницы с орехами, поэтому Майка и не удивлялась.

Появилась Кристинка, но сказать ничего не успела.

— …а я, — продолжил Томек, — если есть что конкретное, то всегда участвую. А тот, что здесь был, он где?

— Уже домой уехал. Он швед.

— Ой! — с такой жалостью произнесла Кристинка, что просто нельзя было этого не заметить.

Томек её поддержал:

— Это как же? Так мало был? И больше не приедет?

— А на что он вам? — удивилась Майка.

Детям незачем было скрывать свои резоны:

— Да ты так смешно ещё ни с кем не работала. Нам понравилось.

— А как его зовут?

Интересовавшаяся детьми по личным соображениям Боженка появилась в дверях и мрачно брякнула:

— Харальд синезубый.

Чем и положила конец нормальному течению вечера. Несомненно, лекция по истории в Майкином исполнении продолжалась бы до утра, а Боженка в отчаянии рвала на себе волосы, если бы не расточительность всё того же Харальда Марципановым десертом детей удалось подкупить, и те согласились подождать подробностей до завтра, но ни секундой дольше. Харальд, всё равно с какими зубами, прочно укоренился в их сознании.

И, что также совершенно очевидно, последствий Майка предвидеть никак не могла. Дети же, ведомые инстинктом и марципаном, занялись своими делами. Матери они верили: сдохнет, а о зубах завтра расскажет.

— Несмотря ни на что, а ребёнка я заведу, — торжественно заявила Боженка, устраиваясь вместе с хозяйкой в гостиной. — Вижу по твоему опыту, что с ними можно договориться. Только вот… историю обязательно нужно знать?

— А что, не любишь историю?

— Да как-то мы с ней не сошлись характерами.

— А потому что в школе — одни войны. Геология тоже ничего, — утешила сникшую подругу Майка. — Если человек хоть раз в жизни увидит приличный аметистовый грот…

— Не надо меня стращать. Где, позвольте узнать, я могу найти приличный аметистовый грот?

— В Бразилии, а ещё в Париже на улице Мазарини, мне одна такая рассказывала, а я ей верю. Может, вернёмся к нашим баранам?

Боженка вздохнула и отпила чуток холодного шабли. С Янушем она уже договорилась — тот не ляжет, пока она не позвонит, чтобы за ней приехать. Нога заживает и может уже давить на газ. В конце концов, наличие жены налагает определённые обязательства.

— Забыла, где я остановилась. Ах, да, что мы обе ничего не понимаем.

Майка кивнула:

— Ты заметила, кто положил планы на проволоку?

— Трудно поверить, но тот, кто держал их в руках, а значит, или Зютек, или Вертижопка.

— Оба совершенно исключаются. Насчёт любого другого ещё можно подумать. Опять же, насколько мне известно, к этой Аде никто претензий не имеет.

— Да ты что! Какие претензии? Без неё же стройка, как без рук. Она и секретарша, и сметчица, и рабочим социальная помощь, и кадровик, и бог знает, что ещё! С объекта на объект переходит и знает всё, как свои пять пальцев. Мне своей зубной щётки так не найти, как она любую бумажку сыщет, какая только понадобится! Сущий клад!

— Следовательно, покушение на неё отпадает. Покушение должно быть на Вертижопку.

Боженка внимательно изучила сначала бокал с вином, а затем сидевшую напротив подругу.

— И это покушение должна совершить ты. А тебя там совершенно определённо не было. И как прикажешь что-либо понимать?

Майка проделала ту же операцию, что и Боженка, только с упором на бокал:

— А кто там вообще был? Сможешь вспомнить?

Боженка отставила вино и принялась считать по пальцам:

— Зютек. Тип из гидрогео. Четверо или пятеро работяг из каменщиков, плотников и неквалифицированных, один вроде хромой. Охранник с собакой…

— А что собака?

— А ничего. Самое спокойное из всех живых существ. Сидела себе в сторонке, смотрела и слова не сказала. Охранник, тот ещё сомневался — в мордобое не участвовал, а вот в раскопках очень даже, но потом. Погоди, ведь и до меня примчались, и позже. Помощник Зютека, тот ассистент. Да, Стефан был, Павел, Эльжбета и Доминик, но эти двое под конец… Анюта с Луизой, Луиза раньше фотографировала, это точно. Толпа целая, всех и не знаю. Но вот карты и схемы на ту проволоку Вертижопка сама и положила, я теперь точно уверена! Кажется.

Майка с сомнением покачала головой:

— Покушение на саму себя можем сразу исключить, — вздохнула она. — И получается у нас какой-то совершенно идиотский случай.

Вино прибавило Боженке вдохновения:

— Полслучая, — сделала она решительный вывод. — Мозги у меня, похоже, проясняются. Склад оружия — это одно. Кто-то когда-то спрятал там любимые игрушки. Но что общего у обычного ствола с колючей проволокой? Кто-то другой принёс и закопал проволоку. И что-то мне подсказывает, с определённой целью. У меня тоже звериный инстинкт проснулся, и кажется мне, этот «другой» хотел иметь эти колючки под рукой на всякий случай…

Подруги переглянулись.

— Не ты? — хотела удостовериться Боженка.

— Нет. Не додумалась. Да и дела с колючей проволокой последнее время не имела.

— Не нравится мне всё это. Везёт этой зловредной пиявке! Может, пошевелишь чем-нибудь — мозгами, к примеру, или ещё чем?

Майка пошевелила мозгами и опять покачала головой, но ещё более решительно и загадочно:

— Я тут другое подумала, чёрт с ней, с проволокой. И вообще у меня ни минуты нет свободной, через три недели в Стокгольме начинают показы. У меня восемь дней на завершение проекта и ещё неделя на работу там. Харальд будет… сейчас… — Она огляделась и достала из-за компьютера ежедневник. — …в четверг. Нам надо всё доделать, надеюсь, успеет, ему труднее. Вся надежда на рубец! А Вертижопка пусть хоть удавится. Погоди, а что Доминик? Никаких ассоциаций с этой колючей проволокой и несчастной Адой?