треснул-разлетелся большой тактический экран, бесчисленные осколки ударили Нечаеву в лицо. С этого момента Елена Ивановна не видела ничего, но ощущала боль и вкус собственной крови на губах.

— Благодарю за службу, товарищи, — сказала она салютуя во тьме, а потом мир взорвался последней горячей вспышкой.

* * *

Изуродованный «Алконост» рухнул в на пустоши. Дымный гриб над местом его гибели вскоре заметили реднеки.

Эрнесто узнал о смерти друзей только через стуки — от бродячего торговца, заглянувшего в распивочную небольшого поселка, где посетители заливали печали дешевым кукурузным самогоном.

Сверхчеловек не умел плакать, не знал депрессии и не испытывал опьянения — этого не допускала его измененная природа.

То, что он ощущал, называлось безграничной пустотой. Ради конспирации допив стакан, Эрнесто вышел на воздух и поднял лицо к жаркому небу. Горизонт затянуло дымкой. Зенит оставался пустым.

* * *

Ленц и Ливнев верхом уходили на восток. Связанный Элфорд бессильным тюком трясся в седле третьего мула. У Ленца болели глаза, он устал и ощущал иррациональную тоску, десять лет нелегальной жизни — это вам не шутки. Ближе к полудню беглецы остановились на короткий отдых возле колодца — мулов все же следовало напоить. Роберт Павлович всматривался в горизонт, словно надеялся увидеть там некий благой знак, но обнаружил только темную точку, которая быстро росла и становилась все ближе.

Ливнев, который стоял рядом, прищурился из-под приставленной к бровям ладони.

— Летательный аппарат, — пробормотал он. — Нет, не гирокоптер, что-то другое.

— Другое, — отозвался Ленц, и его смутное предчувствие беды в это миг обратилось в уверенность. — Это истребитель, доктор. Не какой-то там вшивый гирокоптер, а настоящая машина, класс такой же, как у «Кречета».

— Полагаете, союзники?

— Для союзников слишком рано, так что — нет, враги. Нам срочно нужно укрытие.

Поспешно спрятаться, если при тебе тройка упрямых мулов — дело непростое. Спрятаться, когда рядом нет зарослей, — занятие безнадежное. Ленц это понимал, и Ливнев это понимал. Даже сброшенный не землю связанный Элфорд всё понимал, а потому зашелся хриплым хохотом.

— Это мой человек летит, идиоты! Вас сейчас прикончат с воздуха, а меня освободят.

Ленц еще раз глянул в небо, а затем потянулся к пистолету.

— При угрозе побега пленного допустимо расстрелять, — равнодушно сказал он.

Элфорд заглянул Ленцу в глаза. За последние сутки лицо диктатора осунулось, покрылось пылью с сделалось почти неузнаваемым.

— Ну, расстреляйте, — прохрипел он, оскалившись. — Там, за штурвалом мой сын Генри. Он вас, подонков, сожжет.

— Роберт Павлович, этот человек, видимо, не врет, — заговорил враз побледневший Ливнев. — Если расстрелять пленного, мы лишимся заложника.

— Неувязочка, доктор. С заложником или без него — нас все равно убьют. Такие «птички» стреляют очень точно.

— Роберт Павлович… Я предлагаю бросить тирана живыми бежать налегке. Если Элфорд-младший — не выдумка, он приземлится подобрать родителя. У нас появится полчаса форы. В километре отсюда — карстовые пещеры. Уйдем туда, и лазер истребителя нас не достанет.

Ленц вытер потное лицо тыльной стороной ладони, а потом медленно и нехотя убрал пистолет.

— Вы правы, доктор, — буркнул он. — Сегодня — плохой день для правосудия.

* * *

Мартынов посадил гирокоптер в километре от портала. На индикаторе жизни в женькином браслете мерцало три красных точки и десять — синих.

— Пять солдат, наверное, все супервиро, и десять полуразумных роботов.

— Какой тип?

— Да к гадалке не ходи — все те же самые пауки, — вздохнул Анисимов. — Я, товарищ доппельгангер, их отключу дистанционно, нужно только время, примерно полчаса.

— Продержимся?

— Придется.

Мартынов оглянулся на юг. Горизонт что оставался чистым, дорога пустовала. «Это спокойствие ненадолго. Тот супервиро сказал — пятьдесят гирокоптеров летит с базы Неллис. Чтобы нам помешать, хватит и двух-трех».

Эухенита, все еще одетая в потрепанное «посольское» платье, присела на землю. Ее прическа растрепалась, солнце пустыни успело густо позолотить щеки. Мартынов снял шлем, бросил его на траву и устроился рядом, кое-как победив непослушный экзоскелет брони. «Нужно что-то ей сказать, — подумал он. — Сказать важное, прямо сейчас, потому что вот-вот станет поздно».

— Пить хочешь?

— Да.

— Возьми мой фляжку.

Мартынов протянул плоский сосуд, Эухенита взяла его и и напилась, запрокинув голову. Русые волосы шевелил ветер. Ноготь на мизинце ее тонкой руки оказался сломанным и кровоточил.

— Ты как — в порядке?

— В порядке, только сильно устала.

— Страшно было?

— Иногда. Очень жаль Сибирцева. Зато я очень рада, что здешний Роберт Павлович жив.

— Если бы я знал, Эухенита… Если бы только тогда, на Веруме, знал…

— …то не пустил меня не Теро, — закончила она с улыбкой. — Угадала?

— Верно.

— Ты добрый, Андрей. И вообще как орех — жесткий снаружи, хороший внутри.

— Добрый… Nunca le faltan pulgas al perro flaco [у худой собаки еще и блох навалом (исп.)]

— Это испанский? Не понимаю, — Эухенита рассмеялась, И Мартынов тоже улыбнулся.

— Да, испанский. Про то, что проблемы по одной не ходят. В общем, когда мы зашли к Элфорду в кабинет… он сидел там, курил сигару и попытался прижечь Ленцу лицо. Я еще не знал, как Элфорд мучил тебя, но врезал «мистеру президенту» от души.

— Он меня не мучил. Точнее, мучил болтовней. Сначала звал замуж, потом — на генетические опыты.

— Даже замуж звал? Значит, я мало ему врезал.

Эухенита улыбнулась, но не ответила, теперь она сидела молча и рассматривала горизонт.

«Опять я начал не про то, — уныло подумал Мартынов. — К черту, Элфора. Нужно подобрать слова, сказать, какая она удивительная…»

— Эй, товарищи земляне! — тихонько позвал Анисимов. — У меня все готово. Взломал радиоканал охраны и пауки сложили лапки. Все десять. Теперь без перепрошивки их не запустить.

— Спасибо. Охрану я уберу сам.

Мартынов надел обруч ментальной защиты, поверх нахлобучил шлем и опустил забрало.

— Мы с тобой, — заявила Женька, поднимаясь.

— Не надо. Подойдите оба, но только метров на двести. Спрячьтесь и ждите сигнала. Мне проще все сделать самому.

Уходя, Демиург ощущал взгляд Эухениты, хотел оглянуться, но, следуя древнему суеверию, только ускорил шаг. «Я обязан действовать идеально, любая ошибка — и супервиро закроют портал».

Он так и приближался к периметру, убрав оружие и свободно шагая по красноватой почве пустыни.

— Стой, кто идет! — раздался в конце концов окрик на эсперанто.

— Рядовой Атуто. Прислан из столичного гарнизона, — Мартынов заговорил, стараясь строить короткие фразы и максимально правильно произносить чужие слова.

— Пароль?

— Персисто. Отзыв?

— Альтруизмо. Ладно, проходи, брат. Парни, открывайте ворота.

Створки со скрипом разъехались в стороны. На уже знакомой площадке окружении кустов туи все еще стояли автомобили. Аура тревоги и недоверия витала над местом. Безликие супервиро в боевых шлемах откровенно целились в гостя.

— Я — сержант Козимо, —