А вот Гретхен брата понимала – может быть, не во всём, может, совсем чуть‐чуть, и всё же. Теперь она узнала его куда лучше, чем раньше. Именно теперь, когда ему придётся её покинуть. Её же собственное предложение опустилось ей на душу тяжёлым грузом: да, она спасла брату жизнь, но для этого пришлось отдать её Теням. Это ведь она предложила, чтобы он стал помощником госпожи Страсть. Гретхен в панике отскочила от брата и посмотрела на госпожу Страсть.

– Он теперь ваш?

Госпожа Страсть кивнула:

– Он заменит мне Эсси. Я обучу его всему тому, что умела она.

– Но… он ведь ещё побудет с нами?

Гретхен прекрасно знала ответ, но боялась его услышать. Эйса больше не будет забирать её из школы на своём шумном мотоцикле и не менее шумном Уиппле-Шмыппле. Она больше никогда не увидит, как он тайком курит на заднем дворе, не услышит его дурацкую рок-музыку за стеной своей спальни…

– Грет, – позвал её Эйса и легонько коснулся её руки. – Так и впрямь будет лучше.

Она покачала головой:

– Я… Совсем не подумала…

– Ты всего лишь предложила. Но Камень Желаний не стал бы менять свою тактику, если бы я сам не передумал. Это ведь… и впрямь к лучшему. Только так я смогу стать ближе к Эсси. Почтить её память.

Глаза Гретхен наполнились слезами.

– Эйса, мне так жаль… Я ведь ничего не знала… Совсем ничего…

– А я не знал, что у меня такая смышлёная сестрёнка, – усмехнулся Эйса, а потом посмотрел на госпожу Страсть. – Я готов. Я к вашим услугам.

И тут впервые за долгое время заговорил один из братьев Викери.

– Ты и не представляешь, что это такое, Эйса, – сказал Феликс, поднимаясь с пола. – Ты попросту не понимаешь, что делаешь. Ведь это вся твоя жизнь, и пути назад уже не будет!

– У меня нет выбора, малыш. Таковы условия сделки.

– Я прекрасно знаю, каково это – быть помощником Тени! – Феликс повернулся к госпоже Память и госпоже Страсть, которые невозмутимо на него смотрели. – Никто не заслуживает такой жизни. Даже Уиппл.

– Ужасно трогательно, малыш, – сказал Эйса. – Думаю, это просто тебе не повезло больше других. Это ведь твоего хозяина мы только что изгнали?

Феликс промолчал.

– Могу вас заверить, что мои помощники живут в превосходных условиях, – сообщила госпожа Страсть. – И если кто‐нибудь в этом сомневается – что ж. Я готова нести ответственность за своих подопечных.

Госпожа Страсть повернулась к Гретхен, и та поняла, что её слова были обращены в первую очередь к ней.

– Но я ведь смогу видеться с Эйсой, правда? Вы не станете его от меня прятать?

– Сможешь. Пойми одно: теперь его жизнь принадлежит мне. Он уже не твой брат в полном смысле этого слова. Отныне он не будет жить в твоём доме и участвовать в семейных делах. Больше он не Уиппл. И не заклинатель. А помощник Тени. Таков наш Договор.

Помедлив, Гретхен кивнула:

– Так, значит, услуга за услугу?

Она понимала, что вторые объятия Эйсу не обрадуют. И поэтому просто ему улыбнулась, хотя в ту минуту ей было совсем не до улыбок.

– Я буду по тебе очень сильно скучать, – призналась она.

Эйса ответил ей своей фирменной кривой усмешкой. Другого ответа Гретхен и не ждала.

– Пойдём, – сказала госпожа Страсть и протянула Эйсе руку. – Нам пора.

Он её принял, и они вместе – юноша и Тень в красной накидке – вышли в коридор. Следом пошла только Гретхен. На её глазах Эйса с Тенью пересекли оранжерею и углубились во мрак Тополиного Леса.

Повисла тишина – такая, какой Гретхен ещё в жизни не слышала. Эйса её покинул.

– Ли, – позвала госпожа Память.

Она пришла к нему в оранжерею. Он по‐прежнему видел её, но уже немного размыто, будто её черты растушевали ластиком. Мальчик догадался, что действие Ритуала потихоньку рассеивается.

– Договор уничтожен, – сказала она. – Ты это чувствуешь?

Ли сглотнул.

– Н-не… не особо.

– Это временно. Скоро в город прибудет новый господин Смерть и найдёт себе нового помощника. Твой брат и отец теперь свободны. Но ты…

Ли и без слов все понял.

– Знаю. Мама продолжит вам прислуживать. Ничего страшного. Главное, что Договора больше нет.

Живот у Ли болезненно скрутило, перед глазами поплыли пятна. Он схватился за подоконник, чтобы не упасть.

– Ты впитал в себя воспоминания, – сказала госпожа Память. – Знаю. Я их вижу – они теперь живут у тебя в голове. И останутся с тобой навсегда, дитя моё. Ты так никогда от них и не излечишься. Они будут преследовать тебя во сне, отнимать телесную силу. Неужели ты хочешь такой жизни? Жизни, полной немощи и кошмаров?

– Нет, – ответил Ли. – Не хочу, конечно.

Госпожа Память коснулась его руки. В свете лампы от её белой фигуры исходило ослепительное сияние.

– Я могу их забрать, – едва слышно прошептала она. – Могу избавить тебя от горя, которое тебе пришлось испить, и от твоих собственных страшных воспоминаний. От памяти о многолетней разлуке с родным отцом. Всё это мне под силу. И мы снова будем действовать сообща.

Дыхание у Ли перехватило, в голове промелькнула мысль о том, какое же у госпожи Память доброе лицо.

– Можешь подписать контракт заранее, если хочешь, – предложила она умиротворяющим голосом, который всегда успокаивал любую боль. – Я облегчу твои страдания, Леандр. Только согласись стать моим помощником.

В ту минуту Ли показалось, что он стоит совсем один, причём не в оранжерее, а в каком‐то тихом пространстве, лишённом очертаний и стен, и рядом с ним никого, кроме госпожи Память. Её слова успокаивали, и мальчик задумался, а так ли уж плохо ему с ней жилось? Ведь на самом деле всё зло было от Договора, и теперь, когда его наконец уничтожили…

Госпожа Память требовала от него совсем немногого: и дальше закрывать банки с воспоминаниями и подписывать их, а ещё продолжить дело его матери. Дело, которым она всегда занималась. И так до конца его дней.

Бесформенное пространство растворилось, в оранжерею ворвался ноябрьский холод. Ли вновь оказался в оранжерее. Живот снова заболел, но в голове всё заметно прояснилось. Он посмотрел на доброе лицо госпожи Память и сказал:

– Нет, я ни за что не стану вашим помощником. Госпожа Память не стала с ним спорить. Она отняла руку от его плеча и, кажется, разок кивнула, хотя Ли видел её так размыто, что трудно было разобрать, где у неё голова. Она стала быстро исчезать и вскоре превратилась в белое пятно – в облачко, зависшее над полом, а потом… растворилась без следа.

От неё остался лишь голос, который шепнул ему в левое ухо: