Чиновники беззастенчиво покушались на здание Независимогоцентра культуры, где граждане проводили досуг, и одну за другой засылали вцентр комиссии, чтобы те нашли, к чему придраться. Не потому, что там, наверху,были против культуры. Ничего подобного. Просто культуру можно переселить вспальный район, ничего с ней не сделается. А освободившийся особняк выгодносдать в аренду какой-нибудь крупной фирме.

Нынешняя группа проверки состояла из двух человек. Иженщина, и мужчина были в очках и держали в руках по портфелю.

— Какие у вас сегодня мероприятия? — спросилмужчина, сверху вниз глядя на директора центра, Николая Ефимовича Шепоткова.

Маленький и толстый Шепотков бежал рядом с проверяющими исмотрел на них подобострастно, как собака, встретившаяся с хозяевами последолгой разлуки.

— Мероприятия? Э-э-э… Надо спросить у Лаймы, —ответил он.

— Это еще кто?

— Лайма Скалбе, наш распорядитель.Распорядительница, — уточнил он, открывая свой кабинет. — У нее всепод контролем.

Лайма Скалбе действительно все держала под контролем.Коллеги по центру считали, что она так и родилась — в деловом костюме и срешительным выражением на лице.

— У Лаймы всегда все идет по плану, — еще раззаверил комиссию Шепотков. — Никаких эксцессов.

И тут помещение центра огласил истошный женский крик. К немуприсоединился топот множества ног, грохот и высокий поросячий визг. Шепотковбросился к двери, толкнул ее ладошками и вывалился в холл.

— Что, пожар? — крикнул он, увидев толпу людей,несущуюся к выходу. — Не волнуйтесь, товарищи, мы оснащеныогнетушителями! — На бегу он извернулся и заверил семенящих за нимревизоров:

— Мы всем, чем надо, оснащены! На случай эксцессов…

Лайма Скалбе тоже услышала крик и поспешила на местопроисшествия. Мужская половина комиссии, увидев ее на лестнице, тихонькохрюкнула. Распорядительница была что надо — светленькая, длинноногая,большеглазая. Если бы не высокомерный вид, ее можно было бы назватьхорошенькой. Даже очень хорошенькой. Ревизор вздохнул. Он всегда считал, чтокарьеристки губят на корню собственную привлекательность. В самом деле: можноли увлечься женщиной, которая разговаривает командным тоном и мгновеннопринимает решения? Эта прилизала волосы и надела туфли на низком каблуке —специально, чтобы выставить на первый план свои деловые качества изавуалировать женские. Честное слово, глупо.

Лайма схватила за руку пробегавшую мимо расхристанную мадам,которая тонко подвывала на ходу, и требовательно спросила:

— Что случилось?

— Яков Семенович! Яша… — запричитала мадам,вырываясь. — Он забрался на крышу и собирается прыгнуть вниз! Ужас, ужас!

«Так я и знала, обреченно подумала Лайма. — Сегоднянепременно должно было произойти что-нибудь отвратительное». Она еще утромпоняла, что день не задастся. Ночью шел дождь, и пиджак Болотова, забытый на спинкестула возле открытого окна, безнадежно намок. Болотов рассердился и принялсяЛайме выговаривать:

— Я точно помню, что после программы новостей попросилтебя повесить мою одежду в шкаф. Мне как раз позвонили, и я ушел в другуюкомнату. — Он перекладывал глазунью из сковородки в тарелку, аккуратноподдевая желтки лопаткой. При этом ни один не растекся: у Лаймы так никогда неполучалось. — В доме должен быть порядок. Если разбрасывать вещи, жизньпревратится в хаос. У моей младшей сестры всегда все вверх дном. Когда онасобирается на работу, дым стоит коромыслом. Тебе такое и не снилось.

Лайма едва заметно усмехнулась. Знал бы Болотов, в какомсумасшедшем доме она выросла! Ее мать была художницей, творческой личностью, ипоэтому они жили, как хиппи. В доме постоянно ночевали посторонние, все ониели, пили и творили, не обращая никакого внимания на девочку. Уроки ейприходилось делать среди куч барахла, в комнатушке, пропахшей красками, олифойи растворителями.

В точности так жили сейчас ее бабка и тётка. Они собирали попомойкам ветхую мебель, приводили ее в порядок и расписывали цветами и фигурамифантастических животных. Некогда шикарная квартира с большим холлом, кладовкамии лоджией стала похожа на разгромленный склад старых вещей. На сегодняшний деньдве эти женщины оставались единственными родственницами Лаймы. Она любила их,но жить, как они, отказалась категорически. И изо всех сил боролась с генами,которые то и дело подбивали ее на всякие глупости.

Болотов, педант и чистюля, высоко ценил Лайму именно за текачества, которые она приобрела в долгой и упорной борьбе с собой.

Встряхнув головой, чтобы отогнать посторонние мысли, Лаймапоспешила вслед за бегущими людьми и остановилась рядом с вахтером, которыйтоптался возле распахнутой двери на улицу. Снаружи собралась огромная толпавзволнованных людей.

— Яков Семенович! — закричал мужчина в клетчатойрубашке, сложив ладони рупором и задрав голову кверху. — Ты же взрослыйчеловек! Подумаешь, Мишка тебя обставил! Это же не конец света. Из-за такого скрыши не прыгают.

Лайма не стала тратить время на то, чтобы своими глазамиувидеть мятежного Якова Семеновича. Вместо этого она попыталась узнать увахтера, в чем суть дела.

— Вот, клуб «Рыболов» в полном составевзбаламутился, — охотно объяснил тот. — Яков Семенович был уверен,что стал победителем конкурса — выудил из речки самую большую рыбину. А когданачали мерить — оказалось, что его улов только на второе место тянет. Вот он ипсиханул. Подсуживают, говорит. Старый дурак! Ему бы дремать в скверике с газеткой,а он вон что — с крыши сигать.

Лайма развернулась и побежала в свой кабинет, вызыватьпожарных и милицию. Шепотков вместе с комиссией двинулся вслед за ней. И тутпрямо им под ноги бросился огромный серый кот с черным ухом. Ревизор едва неполетел вверх тормашками на пол и раздосадованно воскликнул:

— Что это у вас?! Звери носятся, как в зоопарке!

— В малом зале заседает клуб любителей кошек, — находу пояснил Шепотков. — Есть еще клуб любителей домашних грызунов, ониобычно собираются в красной гостиной. А собачники — те на терраске любят.

— Черт знает что, — пробормотала разгневаннаякомиссия, продолжая бег трусцой. — Развели культуру…

Наконец Лайма ворвалась в кабинет и бросилась к телефону.Быстро и деловито обрисовала ситуацию дежурному по городу. Шепотков исопровождающие столпились тут же, жадно глядя ей в рот.

— Сто лет у нас ничего не случалось, — посетовалдиректор, обернувшись к ревизорам. — А вот вы пришли — и нате вам!

Не успел он закончить, как в кабинет постучали.

— Да! — хором крикнули все четверо. —Войдите!