В общем, кроме тех двух пусков, что необходимы для доставки на Луну моей персоны, потребуются еще два для обеспечения условий труда. Это как минимум, а вообще-то лучше три. Впрочем, Челомей, узнав, на какое финансирование мне удалось раскрутить Брежнева, и главное, какие фонды под это дело вытянуть из Устинова, сказал, что в случае чего будет возможен и четвертый грузовой запуск на Луну. Это если с каким-нибудь из трех что-то пойдет не так.

В общем, как я в свое время уточнял, стоимость такой экспедиции будет, пожалуй, повыше, чем у всего Ясенева. Или, по крайней мере, соизмеримой с ним, но Келдыш сказал, что оно того стоит.

– Температура плавления сплава, обнаруженного в одном из доставленных образцов, четыре с половиной тысячи кельвинов, – объяснил академик. – И уже определен состав – гафний, азот, углерод. И все. Сейчас думаем, как такое можно получить в наших условиях. Поэтому жизненно необходим еще хотя бы один такой образец, а лучше так и не один. Думаю, вам не нужно объяснять, сколь велико может быть народнохозяйственное значение возможности производства материла, выдерживающего столь высокие температуры. Это будет революция в авиационном и космическом двигателестроении, да и много где еще.

– У-у, а я-то думал, что мне придется там искать останки братьев по разуму.

– Это потом, когда благодаря новым материалам полеты на Луну сравняются по затратам с сегодняшними орбитальными.

– Да, но тогда лучше настроить металлоискатель именно на искомый сплав, – предложил я.

– Э… его почти не осталось.

– Но хоть что-то есть? Мне много не надо.

– Семидесяти миллиграммов вам хватит?

– На безрыбье и это сойдет. Где остатки образца?

– В ИМЕТе.

– Хорошо хоть не в каком-нибудь Арзамасе с номером. Ладно, понял я, за что мне придется страдать. Действительно, задача довольно интересная.

– А почему именно страдать?

– У вас, кажется, «Волга»? Не совсем то, что надо, но как первое приближение сойдет. Сядьте на заднее сиденье, все свободное место завалите барахлом и посидите там четверо суток. Получите хоть и весьма приблизительное, но все же представление о реалиях предстоящего полета. Ах да, чуть не забыл. Сидеть надо в скафандре. Вам, наверное, дадут, если попросите.

– Нет уж, поверю на слово. И… вы уж меня извините, что днями, не подумав, обозвал вас… э-э… феноменом.

– О господи, нашли что помнить. Хотите, в качестве компенсации про вас анекдот расскажу?

– Он приличный?

– Не очень.

– Тогда давайте.

«– На приеме в Академии наук мастистый ученый говорит молодому аспиранту, впервые попавшему на такое сборище:

– Хочешь, Келдыша покажу?

– Как, прямо при всех?»

А вот Ефремову новый поворот в моей судьбе не очень понравился – почти как мне.

– Почему тут инициатива исходит от Брежнева, а не от Шелепина? – начал рассуждать он.

– Ну, возможно, потому, что на самом деле она исходит от Келдыша, а он не больно-то вхож к Шелепину, – предположил я.

– Да, это один из трех вариантов, которые мне пришли в голову. Второй – это все на самом деле задумка Александра Николаевича, но он хочет, чтобы в ваших глазах инициатором был Брежнев.

– То есть Шурик по-быстрому провернул такую интригу, в которой Леня не разобрался? Не больно-то верится.

– Да, это не очень вероятно. Но есть и третий вариант – они действуют совместно, все трое, а цель – чтобы вы из этого полета не вернулись. Ведь почти все, что можно и нужно было узнать о будущем, они от вас уже узнали. Ваша ценность как инженера и поставщика радиодеталей в их глазах невелика – еще Сталин сказал, что незаменимых у нас нет. По сути дела, вы нужны триумвирату только как целитель, а от этого при определенных условиях можно отказаться. Если от вас исходит опасность их привычному миру, а здоровье у всех благодаря вашим же стараниям сейчас нареканий не вызывает. И перспективы вырисовываются очень, с их точки зрения, неплохие. Вы из живого источника постоянного беспокойства становитесь погибшим героем, на том, что вытащили вас из безвестности, они даже смогут слегка поднять авторитет. И можно будет сократить и без того урезанную программу пилотируемых пусков, что сулит большую экономию средств, но после вашей гибели будет воспринято с пониманием. Разумеется, мину в корабль никто закладывать не будет. А вот пообещать что-нибудь очень привлекательное любому из нескольких сотен людей, от которых зависит безопасность полета, они вполне способны. Проверить же такое количество народа вы не сможете.

– А и не надо. Подобное можно будет сделать только с подачи Челомея, Пилюгина, Бармина или Семичастного, а этих четверых я проверить смогу. И наверное, еще Глушко за компанию.

– Как?

– Да очень просто – задам прямой вопрос. Точнее, Антонов его задаст. Он может чувствовать вранье гораздо увереннее, чем я. Кроме того, вы упустили еще один аспект, связанный с ним. Даже я не уверен, что Антонов не сможет после моей смерти быстро найти здесь еще одну аватару, а уж триумвират уверен в обратном – что он сможет. Все они знакомы с ним, и ни один не подозревает его в нерешительности, излишнем человеколюбии и недостаточной мстительности. Но вообще-то мне такой дикий вариант сомнителен. Ну откину я копыта в этом полете, так какой же удар будет по престижу! Не только СССР, но и его руководства тоже.

– Вы его недооцениваете, наше руководство таким не проймешь. Наверняка уже потихоньку расползаются слухи о том, что вся эта лунная авантюра – исключительно ваша инициатива. Мол, товарищи вас хотели удержать, но не получилось, вы закусили удила.

– Да, Леня успешно делает вид, что так оно и есть, но я тут уже кое-что предпринял. Пожалуй, надо будет еще отдельно поговорить с Келдышем. Он единственный наверху, кому неудача экспедиции будет как серпом по гениталиям, и без всяких сопутствующих положительных моментов. Его ведь небось и сделают козлом отпущения в случае чего. А мое, мягко говоря, неприязненное отношение к номенклатуре его не колышет. Кстати, есть и еще одно объяснение тому, что триумвират с энтузиазмом отнесся к идее пилотируемой лунной экспедиции. Скоро двадцать четвертый съезд, и, с их точки зрения, моя активность в преддверии этого события и на нем самом крайне нежелательна. А тут мне станет не до каких-то там съездов в ущерб подготовке к полету.

– Об этом я не подумал, но если так, то все еще может кончиться хорошо. Действительно, вполне вероятный мотив.

Кому меня удалось удивить, так это Устинову, когда я докладывал ему предварительный план экспедиции.

– Никаких предложений по ускорению работ я рассматривать не буду, – заявил он. – И хочу услышать от вас, как можно обойтись исключительно старым, уже проверенным в полетах оборудованием, с минимумом новаций.

– Ну наконец-то, – хмыкнул я, – хоть у кого-то появился разумный подход. Это единственный способ избежать торжественных похорон в финале. Правда, тогда велик риск, что американцы нас опередят.