Тамерлан появляется на сцене в знаменитом теперь эпизоде с колесницей и царями:

Азийские балованные клячи!

Запряжены в такую колесницу

И кучером имея Тамерлана,

За день вы двадцать миль всего прошли —

От Асфальтиды, где я взял вас в плен,

И до Бейрута, где конюшни ваши.

Эта пьеса, написанная в тысяча пятьсот восемьдесят шестом году, бессмертна, но лишь благодаря вдохновению и таланту английского поэта. Тамерлан в ней похож на Тимура только несокрушимой силой воли и любовью к великолепию — оттого, что Марло сам любил силу и великолепие. Совершенно ясно, что он не видел изданного в Испании в тысяча пятьсот восемьдесят втором году дневника Клавихо с несколькими дополнительными сведениями о Тимуре.

Но с тех пор в трудах европейских историков Тимур становится чаще встречающейся фигурой, весьма искаженной. Леунклавий упоминает о нем в тысяча пятьсот восемьдесят восьмом году, Перондий в тысяча шестисотом. Жан де Бек в тысяча пятьсот девяносто пятом году опубликовал недостоверные записки некоего Альхазана (Аль-Хуссейна?). Добрый Ричард Ноллз включил их в обширные анналы турок, опубликованные в тысяча шестьсот третьем. Многие из этих ранних сообщений собраны в «Путешествиях Перчаса» в тысяча шестьсот двадцать пятом году. Маньон в тысяча шестьсот сорок седьмом году написал затейливое сочинение «Великий Тамерлан и Баязет». В тысяча шестьсот тридцать четвертом появился сборник Пьера Бержерона «Путешествия в Татарию», где содержится немало довольно точных сведений о татарах и мусульманских народах. Он явился началом подлинного знания, вскоре к нему прибавился сделанный Ватье перевод истории Ахмеда Араб-шаха, вышедший в Париже в тысяча шестьсот пятьдесят восьмом году.

Отражение этого легендарного Тамерлана мы находим в мильтоновском Сатане — громадные фанфары, призывающие вооруженные полчища к битве, поднятые стяги, когорты сил тьмы возле ворот рая и все представления того времени о восточном великолепии. Долгое время Тамерлан представал в европейской литературе типичным восточным деспотом, впоследствии к нему присоединился умозрительный образ Великого Могола и при Вольтере во Франции образ Китайского Императора. Тимур занял нишу, ранее принадлежавшую «Великому Каану Татарии», обязанному своим престижем Марко Поло. Все это имело очень мало общего с подлинной историей и подлинными людьми.

Пока Пети де ла Круа не перевел в начале восемнадцатого века длинную хронику Шарафуддина Али Йезди «Книга о победах великого эмира Тимура», более точных сведений о нем не было.

Поэма Эдгара По, посвященная любви, затрагивает Тамерлана лишь таким образом:

Пока глаза туманил сон

Прекрасным призраком державы

И трубный голос величаво

Долбил мне темя, воспевал

Людские битвы…

Слово «монголы» прилагается европейскими авторами к столь многому, что необходимо вернуться к истокам, дабы понять, что оно означает.

Вначале оно произносилось монг-ку или манг-ку — что означало «смелые люди» или «серебристые люди». Они вели происхождение от тунгусов, одного из племен древней Сибири, и от древних тюрков. За исключением давнего завоевания Китая, к современным китайцам они не имеют никакого отношения.

Они были кочевниками, смелыми и выносливыми, безграмотными, живущими своими стадами, охотой и «следованием за травой», обитателями пустыни Гоби и северных лесов. Были скифами Геродота, родственниками гуннов и аланов, мигрировавших на запад на горе Европе. Были наездниками, и потомки их ныне тоже наездники.

Китайцы в давние времена называли их хун-ну и дьяволами всех мастей, построили громадную стену, чтобы отгородиться от них, как несколько раньше Александр — так повествует легенда — построил Каспийские ворота, дабы не допускать этих кочевников в свою империю. Они были всадниками Центральной Азии, родины завоевателей. Этих ездивших верхом, евших мясо и пивших молоко кочевников Геродот называл скифами, римляне первых веков нашей эры гуннами, а китайцы хун-ну. Все эти слова использовались для обозначения расы.

Хун-ну обозначает скопище кочевников — мы не можем сказать «союз», так как они почти постоянно воевали между собой. И при Чингисхане, в тысяча сто шестьдесят втором году, это скопище состояло из двух десятков племен. Таких как — с востока на запад — маньчжуры, татары, монголы, караиты, джелаиры и уйгуры. Чингисхан, племенной вождь монголов, победил остальные племена и создал из них основу Монгольской империи.

Чингисхан был создателем этой империи; монголы были его первыми приверженцами; кочевые племена — его первыми покоренными народами. С ними он вторгся в Китай и одержал победу. Сними и с китайцами победил тюрков Центральной Азии, а потом значительную часть остального мира.

Таким образом, слово «монгол» сейчас имеет одно из двух значений — либо житель громадной монгольской империи двенадцатого-тринадцатого веков, либо потомок исконного монгольского народа. В данной книге оно употребляется в последнем смысле.

Слово «татары» вызывало еще больше путаницы, чем «монголы». Вначале оно обозначало небольшое кочевое племя, жившее восточнее собственно монголов и очень похожее на них. Происходит ли это слово от имени древнего племенного вождя «Татур» или от китайского Т'а Т'а, нам неизвестно.

Но татары были ближайшим к китайцам племенем или народностью, и поэтому китайцы всех остальных кочевников тоже называли татарами, точнее Та-та-ех. Это наименование закрепилось; китайцы используют его по сей день. Закрепилось до того прочно, что европейцы упорно прилагают его ко всем кочевникам, хотя первых европейцев, посетивших в тринадцатом веке эту кочевническую империю, монголы предупредили, чтобы они не употребляли слова «татары», говоря о них, так как татары были одним из племен, которые они покорили. Норманны в Британии двенадцатого века не хотели, чтобы их называли саксами.

Покоренные монголами татары после тысяча двухсотого года перестали существовать как отдельное племя. Они слились с массой вооруженных людей империи.

Для жителя Азии явление важнее наименования. Для европейских историков Чингисхан был императором монголов — для его подданных ха-ханом мира, великим царем. Называть его по имени было дурным тоном. Его империей было то, чем он владел, — название значения не имело. Монголы и собственно татары в те времена не имели письменности; у них были чужеземные секретари, и письменный язык отличался от разговорного. В переписке с европейцами эти секретари писали имена и титулы великих ханов как: 1) Неназываемый, 2) Представитель Неба на земле, 3) Правитель мира, император всех людей. Словно «монгол» почти не употреблялось. Марко Поло возвратился со словами «татары» и «Татария».

Кроме того, по неизвестным нам причинам, русские, имевшие первое и наиболее длительное соприкосновение с этими кочевниками-завоевателями, по собственному почину стали употреблять слово «татары», и оно закрепилось. Хауорт предполагает, что татары представляли собой авангард первого регулярного войска, вторгшегося в Россию. Из общения с русскими европейцы переняли это слово. Кочевые народы, вышедшие на просторы мира под предводительством монголов, до сих пор называются татарами, и менять это наименование поздно.