В.: Господин Глушков, почему вы написали в ваших свидетельских показаниях, что Борис вам сказал? Ведь Борис — это Березовский, а не Боровков.

О.: Ничего подобного. Я знал всегда, что господин Боровков такой информацией самостоятельно владеть не может.

В.: Но почему вы написали в ваших свидетельских показаниях, что вы знали это от Березовского?

О.: Я уже объяснил. Потому что это то, что мне сообщил господин Боровков.

В.: Господин Глушков, но это не может быть правдой. Вы написали это показание, потому что вам Березовский сказал об этом, когда вы обсуждали с ним этот вопрос, после того как вы приехали в Англию.

О.: Господин Сампшн, я не помню, чтобы вы присутствовали на нашей встрече с господином Березовским. Как вы можете это заявлять? То, что вы заявляете, не соответствует истине.

В.: Я просто читаю ваши показания. Что произошло? Вы сидели в этом суде, слушали показания господина Березовского, и теперь вы пытаетесь уйти от тех показаний, ваших собственных, которые не соответствуют его показаниям. Не так ли?

О.: Нет, это не так. Господин Сампшн, почему вы тянете за эту веревочку? Пожалуйста, сделайте ссылку на заявление о Бадри Патаркацишвили, которое я привожу в качестве доказательства. 7 декабря — это именно та дата, которая там указана. Если вам трудно найти — у меня в портфеле лежит заявление Бадри.

В.: Мне неинтересно, что вам сказал господин Боровков.

О.: Я имею в виду Бадри Патаркацишвили.

В.: Но вы правильно говорите: господин Боровков ничего сам от себя знать не мог. Мне интересно, что вам сказал господин Березовский.

О.: Напрямую не говорил.

В.: Теперь посмотрите на параграф 84 ваших свидетельских показаний. Вы говорите, что «господин Патаркацишвили пытался вести дальнейшие переговоры и в беседах с Ивановым, секретарем Совета безопасности, с целью добиться моего освобождения, но в итоге ему это не удалось». Это… это имеются в виду переговоры между Ивановым и Патаркацишвили в Москве с января по апрель 2001 года?

О.: Да, это так.

Г-н Сампшн: Хорошо, спасибо. Больше у меня вопросов нет для вас.

Г-н Рабиновитц: Господин Глушков, несколько вопросов в конце ваших показаний. Пожалуйста, передайте свидетелю папку H97. Откройте ее на странице 157.

О.: Госпожа судья, просто маленькое замечание по поводу последовательности всего, что я говорю. Эти показания также являются частью моего заявления о получении убежища.

Судья Элизабет Глостер: Да, спасибо. Благодарю вас.

Г-н Рабиновитц: Прочитайте, пожалуйста, господин Глушков. Прочитайте по крайней мере первый кусочек ваших показаний, этого заявления.

О.: Я хорошо делаю свое домашнее заявление. Если я на что-то ссылаюсь, то я обычно это проверяю. Я их действительно прочитал.

В.: Когда господин Сампшн стал говорить о втором судебном разбирательстве в России, то вы упомянули, что суд был несправедливым. Не могли бы вы кратко объяснить, почему вы это сказали?

О.: Генпрокуратура не предоставила достаточных доказательств моей вины, в то время как моя защита не предоставила достаточной защиты моей невиновности, и меня должны были оправдать по закону. А также аудит, который проводило Министерство финансов, проводился с нарушением процедуры Уголовного кодекса. Второе разбирательство началось с того факта, что судья стал слушать дело справедливым образом. И, естественно, он отклонил отчет аудиторов, на котором были основаны все обвинения. Без этого отчета аудиторов ничего бы не было. И этот приговор судьи был очень хорошо основан на фактах, признал, что действительно это было нарушение законодательства. И после этого в конце второго разбирательства Генпрокуратура стала давить на судью, и судья открыто пожаловалась на это в суде, и этому были свидетелями мои юристы. Она нам жаловалась, всей аудитории, всем, кто сидел в зале суда. И после этого все началось достаточно интересным, смешным образом. Господин Сампшн, если вы прочитаете приговор суда, он просто смешон. На 90 % это просто копия документов Генпрокуратуры. Даже шрифт, который они использовали, даже то, что они выделяли жирным шрифтом, практически из одного компьютера на другой, просто скопировали, и судья это подписала и вынесла приговор.

Судья Элизабет Глостер: То есть сначала она не хотела принимать отчет аудиторов, да?

О.: Да.

Судья Элизабет Глостер: Она причины на это какие-то давала?

О.: Да, это были причины на многостраничном документе, и самое главное, вопрос заключался в том, что является дебетом, а что кредитом — что приход, а что расход? И никто из аудиторов не смог ответить на этот вопрос. Они считали дебет кредитом, приход считали расходом. Мы также подавали в суд по выдаче политического убежища все протоколы этого перекрестного допроса. И одна из аудиторов просто заявила, что она никогда не делала этих подсчетов. Она просто подписала этот аудиторский отчет, поскольку ее Генпрокуратура попросила.

Судья Элизабет Глостер: Понятно. А судья жаловалась, что ей физически угрожали?

О.: Да, она даже сказала, что она удочерила девочку и что они стали проводить расследование по поводу того, каким образом она приняла этого ребенка, и хотели забрать эту девочку у нее.

Судья Элизабет Глостер: Спасибо большое, нам достаточно.

Г-н Рабиновитц: Господин Глушков, господин Сампшн также вас много спрашивал по поводу Швейцарского суда. Объясните нам, пожалуйста, почему решение французского… ой, Швейцарского суда не заслуживает доверия, по-вашему?

О.: Решение Швейцарского суда по трем главным вопросам не было заслуживающим доверия. Первое. Он меня обвинил в том, что я нарушал полномочия без суда, основываясь на факте, что я не подавал апелляции на приговор суда первой инстанции. Там это написано черным по белому. И второе. Он не принял отчет эксперта оппонентов Генпрокуратуры господина Йенни. А отчет экспертизы той стороны отличался от отчета эксперта Генпрокуратуры. Третье: они отказались предоставить большой гроссбух «Аэрофлота», где содержались доказательства того, что на самом деле существовала разница в валютном обмене, которая действительно была для нас, для «Аэрофлота» прибыльной. И все дело в результате оказалось смешным.

Судья Элизабет Глостер: Спасибо.

Г-н Рабиновитц: В контексте швейцарского разбирательства вы упоминаете компанию «Уорен трейдинг». Чем занималась эта компания? Что для вас составило проблему, как оказалось, в данном разбирательстве?

О.: Понимаете, я в точности не знаю. Но я уверен, что господин Абрамович и господин Швидлер все знают об «Уорен трейдинг» — может быть, они тогда правду вам скажут? Но правда заключалась в том, что господин Абрамович признал, что «Уорен трейдинг» — это его компания. «Уорен трейдинг» передавала определенные суммы денег «Руко», которые позже использовались для увеличения капитализации компаний «Андава-холдинг» и «Андава». И позже эти деньги были возмещены компании «Уорен трейдинг». То есть в этом заключается вся транзакция, я могу вам схему нарисовать. Я не знаю, что написал господин Швидлер в своих показаниях, мне наплевать, потому что они не соответствуют действительности. У меня имеются документы, которые я могу использовать для обоснования. Это показывает то, что первый вопрос, который я задал Бадри: был он акционером «Уорен трейдинг» или нет. Потому что, насколько я знаю, Бадри был акционером «Андава-холдинга», а мне было интересно, стала ли компания «Уорен трейдинг» акционером «Андава-холдинга». И он не мог ответить на этот вопрос. Но инструкции по переводу средств исходили от Бадри. И после этого тот факт, что Бадри являлся акционером «Андава-холдинга», конечно, никаких сомнений не вызывает. А после этого, значит, средства пришли — это было 2 миллиона 856 тысяч. Они перешли к «Руко». Там были еще суммы поменьше. Они, соответственно, были переведены на «Уорен трейдинг». То есть это был один к одному перевод средств от «Андавы» к «Руко». И я показал это российскому суду. Я могу даже указать вам страницы и тома, где все это описано в моих показаниях. Именно это заставило судью Шереметьева отклонить обвинение в отмывании денег по поводу данного перевода. Но судья не получил достаточного подтверждения. Он меня спросил: вы были акционером «Уорен трейдинг»? Я сказал: определенно нет. Но он не получил подтверждения, поскольку я ничего не мог доказать. В отношении других компаний я мог представить доказательства, но не в отношении этой компании. И я не знаю, кто действительно на тот момент являлся владельцем компании. Вот и все.