Тогда Хенчард тоже ушел с поля и последовал за ней. Он был в таком состоянии, что, подойдя к дому Люсетты, даже не постучал в дверь, а открыл ее и прошел прямо в гостиную, ожидая найти там хозяйку. Но в комнате никого не было, и он понял, что, сам того не заметив, второпях опередил Люсетту. Однако ему не пришлось долго ждать; спустя несколько минут он услышал шуршанье ее платья в передней, а потом негромкий стук закрывающейся двери. И вот Люсетта вошла в гостиную.

Свет здесь был такой тусклый, что Люсетта сначала не заметила Хенчарда. Увидев его, она слабо вскрикнула, и это был почти крик ужаса.

— Как можно так пугать меня? — воскликнула она, покраснев. — Уже одиннадцатый час, и вы не имеете права приходить ко мне без зова в такое время.

— Не знаю, имею я право или нет. Во всяком случае, у меня есть оправдание. Не пора ли мне перестать думать о всяких приличиях и обычаях?

— Приходить так поздно не принято, и мне это может повредить.

— Я приходил час назад, но вы не пожелали принять меня, а теперь я пришел потому, что думал, вы дома. Это вы плохо себя ведете, Люсетта, а не я. Не к лицу тебе так швыряться мной. Может, напомнить вам то, о чем вы, должно быть, позабыли?

Она опустилась в кресло и побледнела.

— Я не хочу слышать об этом… не хочу слышать! — пролепетала она, закрыв лицо руками, когда он, подойдя к ней вплотную, начал говорить о былых днях на Джерси.

— А не худо бы послушать, — сказал он.

— Все это кончилось ничем и — по вашей вине. Так почему не предоставить мне свободы, которой я добилась ценой таких страданий! Если бы я знала, что вы хотите жениться на мне, потому что любите меня, я теперь, может быть, и считала бы себя связанной. Но я быстро поняла, что вы решились на это из жалости… для вас это просто выполнение неприятного долга… я за вами ухаживала во время вашей болезни и скомпрометировала себя, вот вы и решили, что должны вознаградить меня. После этого я уже не могла любить вас так глубоко, как раньше.

— Так почему же вы приехали сюда искать меня?

— Я думала, что, раз вы свободны, я должна выйти за вас замуж, потому что этого требует моя совесть, хотя я… уже не так сильно любила вас.

— А почему же вы теперь думаете иначе?

Она молчала. Ясно, что совесть имела над нею власть только до тех пор, пока в дело не вмешалась новая любовь и не захватила эту власть. Поняв это, Люсетта на минуту забыла о тех доводах, которыми сама отчасти оправдала себя: ведь, обнаружив недостатки Хенчарда, она решила, что в известной мере имеет право не рисковать своим счастьем — не вручать его такому человеку, раз уж она в свое время избежала брака с ним. Она смогла только сказать:

— Тогда я была бедной девушкой, но теперь обстоятельства мои изменились, так что я уже не та, какой была прежде.

— Это верно. И поэтому мое положение не из легких. Но я не притронусь к вашим деньгам. Я охотно пойду на то, чтобы вы тратили каждый свой пенни только на себя. Да и вообще этот ваш довод не к месту. Тот, о ком вы думаете, не лучше меня.

— Если бы вы были таким же хорошим, как он, вы бы оставили меня! — воскликнула она страстно.

Эти слова, к несчастью, взбесили Хенчарда.

— Честь не позволяет вам отказать мне, — проговорил он. — И если вы сегодня же вечером и при свидетеле не дадите мне обещания стать моей женой, я всем расскажу о нашей близости — из чувства долга перед другими мужчинами!

Лицо Люсетты приняло покорное выражение. Хенчард видел, как горька ей эта покорность, и если бы она отдала свое сердце не Фарфрэ, но любому другому человеку, он в эту минуту, вероятно, сжалился бы над ней. Но его преемником оказался тот выскочка (как называл его Хенчард), которого сам же он вывел в люди, и Хенчард заставил себя не давать пощады Люсетте.

Не сказав ему больше ни слова, Люсетта позвонила и приказала вызвать Элизабет-Джейн из ее комнаты. Девушка оторвалась от своих занятий и пришла. Увидев Хенчарда, она подошла к нему и почтительно поздоровалась.

— Элизабет-Джейн, — проговорил он, взяв ее за руку. — Я хочу, чтобы ты слышала наш разговор, — и, обращаясь к Люсетте, спросил: — Согласны вы или нет выйти за меня замуж?

— Если вы… хотите этого, я вынуждена согласиться!

— Вы говорите «да»?

— Да.

Но не успела она произнести это слово, как откинулась назад и потеряла сознание.

— Что это за ужас?.. Что заставляет ее согласиться, отец, если это ей так тяжело? — проговорила Элизабет-Джейн, бросаясь на колени перед Люсеттой. — Не принуждайте ее поступать против воли! Я живу рядом с нею и знаю, что она не в силах вынести так много.

— Не будь дурой! — сухо отрезал Хенчард. — Неужели ты не понимаешь, что ее согласие освобождает этого человека и он будет твоим, если ты захочешь?

Тут Люсетта вздрогнула и пришла в себя.

— Какого человека? О ком вы говорите? — спросила она растерянно.

— Ни о ком… меня это вообще не касается, — ответила Элизабет-Джейн решительным тоном.

— А-а… так, так. Значит, я ошибся, — проговорил Хенчард. — Во всяком случае, это касается меня и мисс Темплмэн. Она согласна выйти за меня.

— Только не говорите больше об этом, — попросила его Элизабет, не выпуская руки Люсетты.

— Не буду, если она обещает, — сказал Хенчард.

— Я же обещала, обещала! — простонала Люсетта, и все ее тело обвисло, как молотильный цеп, от горя и слабости. — Майкл, хватит говорить об этом, прошу вас!

— Хорошо, — сказал он. И, взяв шляпу, ушел. Элизабет-Джейн все еще стояла на коленях перед Люсеттой.

— Что это? — проговорила она. — Вы назвали отца «Майкл», значит, вы хорошо с ним знакомы? И почему у него такая власть над вами, что вы обещали выйти за него замуж против своей воли? Ах… много, много тайн вы скрываете от меня!

— Быть может, и вы от меня, — пробормотала Люсетта, не открывая глаз и не подозревая (так чужда ей была подозрительность), что тайна Элизабет связана с тем самым молодым человеком, который так задел ее собственное сердце.

— Я… никогда не стану вам поперек дороги! — запинаясь, проговорила Элизабет, с величайшим трудом сдерживая волнение. — Не могу понять, как смеет отец так командовать вами! Я не на его стороне во всем этом. Я пойду и попрошу его освободить вас от вашего слова.

— Нет, нет! — промолвила Люсетта. — Пусть все останется так.

На следующее утро Хенчард пошел в городскую ратушу, расположенную против дома Люсетты, чтобы принять участие в малой сессии суда, так как в этом году он, как бывший мэр, еще продолжал исполнять обязанности судьи. Проходя мимо дома Люсетты, он взглянул вверх, на ее окна, но ее не было видно нигде.

Хенчард в роли мирового судьи мог на первый взгляд показаться еще более нелепым явлением, чем даже Шеллоу и Сайленс. Но его способность быстро схватывать все обстоятельства дела и его неуклонная прямолинейность нередко помогали ему лучше, чем основательное знание законов, справляться с теми несложными делами, которые разбирались в суде. В этот день доктор Чокфилд, теперешний мэр, был в отъезде, поэтому Хенчард опустился в председательское кресло, рассеянно поглядывая в окно на каменный фасад «Высокого дома».