Почему, когда она отправлялась в свои еженедельные поездки домой, никогда не приглашала его в долину Сантарога? Джейн ведь не пропустила ни одного уикенда! А их свидания часто приходились на середину недели. Десейн вспоминал, что она о себе рассказывала – сирота, выращенная и воспитанная дядей, доктором Пиаже, да незамужней тетей… Сарой.

Десейн сделал еще глоток, после чего попробовал суп. А они неплохо сочетались! Сметана пахла примерно так же, как и пиво – новым, непривычным ароматом.

Вне всякого сомнения, Дженни была в него влюблена. Он отвечал ей тем же, и эта привязанность волновала его. Но почему тогда она ни разу не позвала его посмотреть долину, познакомиться с ее семьей? Правда, порой Дженни неуверенно интересовалась – а что бы он подумал о практике в долине Сантарога? Мог бы запросто обсуждать разные замысловатые случаи с ее дядей.

Да какие там случаи? Десейн попытался вспомнить и не сумел. Отчеты, которые присылал из долины Сантарога доктор Селадор, неизменно содержали одну и ту же фразу: «Случаев психических расстройств не отмечено».

Дженни…

Он вспомнил вечер, когда сделал ей предложение. Теперь уж неуверенность оставила ее. Он должен был ехать с ней, и точка!

Десейн вспомнил свой недоуменный вопрос:

– Но почему мы обязательно должны жить в долине Сантарога?

– Потому что в других местах я жить не могу, – ответила Дженни.

И слово в слово повторила сказанное.

Любишь меня – люби мою долину.

Как Десейн ни умолял Дженни, объяснений добиться не смог. И хотя его мужское самолюбие терпело долго, в конце концов, злость в нем вскипела. Она что, думает, будто нигде, кроме как в Сантарога, он ее содержать не сможет?

– Приезжай в долину и просто посмотри на нее, – просила Джейн.

– Только в том случае, если ты согласишься жить в другом месте.

Это был тупик.

Вспоминая эту ссору, Десейн почувствовал, как кровь приливает к лицу. Это была их последняя неделя.

Два дня Дженни не отвечала на телефонные звонки. А после этого и он перестал звонить, словно укрывшись в поврежденной скорлупе своего раненного самолюбия.

А вскоре и Дженни окончательно скрылась в своей драгоценной долине. Наступив на горло собственной гордости, Десейн писал ей, обещал приехать, но ответа на получал. Долина будто проглотила Дженни.

Именно эта долина – та, где он сейчас находился.

Десейн вздохнул и оглядел обеденный зал, вспоминая, с каким воодушевлением Дженни говорила о долине Сантарога. Странно, но ни сам зал, ни сидевшие здесь жители городка не соответствовали тому образу, который, со слов Дженни, создал в своем воображении Десейн.

Но почему она не отвечала на его письма? Вероятно, вышла замуж. Наверное, так.

Мимо дальнего конца бара с подносом в руках прошел чернокожий официант. Бармен помахал ему и позвал:

– Уин!

Официант остановился, приблизился и, поставив поднос на стойку, наклонился к бармену. Десейну показалось, что они спорят. Наконец официант, резко покачав головой, сказал что-то бармену, подхватил поднос и направился к столику Десейна.

– Вот ведь чертов зануда! – усмехнулся он и, опустив поднос на столик, принялся расставлять тарелки с едой. – Говорит мне, будто я не имею права принести вам пива от Джаспера. Здесь сидит дружок нашей Дженни, а я не могу принести ему пива от Джаспера!

Вскоре злость уступила место прежнему добродушию; официант поставил перед Десейном тарелку с ростбифом.

– Так много на свете зануд! – произнес он с белозубой улыбкой.

– Я слышал, как бармен назвал вас Уином.

– Уинстон Бурдо, сэр, – представился официант. – К вашим услугам.

Обойдя стол и приблизившись к Десейну, он возмущенно повторил:

– Не дал мне для вас пива от Джаспера, сэр!

После чего взял с подноса запотевшую бутылку и поставил возле кружки.

– Это, новое, не такое хорошее, как то, что вы пьете, сэр. Зато мясо – от Джаспера. И этот зануда ничего со мной не смог сделать.

– Джаспер? – произнес Десейн. – Я думал, они производят только сыр.

Бурдо, закусив губу, внимательно посмотрел на бутылку с пивом.

– Да, сэр! Здесь все продукты от кооператива. Разве Дженни вам об этом не говорила?

– Нет.

– Вы ведь доктор Десейн? Гилберт Десейн, верно?

– Да.

– Вы ведь милый дружок нашей Дженни! – Он улыбнулся и добавил: – Ешьте, сэр! Отличная еда!

Десейн не успел собраться с мыслями, как Бурдо поспешил прочь.

Милый дружок! Не бывший дружок, а именно дружок! Милый! Десейн почувствовал, как заколотилось его сердце, и обозвал себя идиотом. Это просто у Бурдо такая манера выражаться, только и всего!

В смущении он склонился над ростбифом. Тот полностью соответствовал тому, что о нем говорил Бурдо – нежный, сочный! Сырный соус на картофеле имел тот же едва уловимый острый привкус, которым отличались пиво и сметана.

Милый дружок нашей Дженни…

Слова Бурдо ввергли Десейна в смятение. Он оторвался от еды и, подняв голову, принялся высматривать официанта. Того нигде не было. Джаспер. Вот откуда этот острый привкус, этот ранее незнакомый аромат. Он посмотрел на принесенную бутылку пива. Это – не от Джаспера. Не такое хорошее? Десейн пригубил прямо из горлышка бутылки и почувствовал – у этого пива горький металлический привкус. Вновь приложился к кружке. Пиво мягкое, нежное. Проясняет голову и смывает с языка противный привкус бутылочного пива.

Поставив кружку на стол, он посмотрел в сторону бара и встретился взглядом с барменом. Тот нахмурился и отвернулся.

Вроде все это были сущие пустяки – два разных пива, спор официанта и бармена, сам бармен, который за ним наблюдал, но в сочетании этих незначительных, как тиканье часов, событий Десейн уловил признаки опасности. Он напомнил себе: двое его предшественников уже погибли в долине Сантарога. Не повезло им! Один не справился с управлением, и его машина на полной скорости улетела в овраг, а другой упал со скалы в реку и утонул. Несчастные случаи, что подтвердила полиция штата.

В глубокой задумчивости Десейн вернулся к еде.

Наконец Бурдо принес землянику и, пока Десейн пробовал ягоды, стоял над ним, склонившись.

– Вкусно, сэр?

– Очень! Гораздо лучше, чем та бутылка пива.

– Моя вина, сэр! Может, в следующий раз? – Он откашлялся и спросил: – А Дженни знает, что вы приехали?

Десейн отложил ложку и посмотрел в тарелку с земляникой, словно пытался увидеть там свое отражение. Неожиданно перед его мысленным взором возникла Дженни – в красном платье, оживленная, смеющаяся, энергичная.