я стою на середине сцены под ярким лучом софита одна и…слышу из колонок мужской голос.

Умираю в твоих объятьях

Воскресаю от поцелуя

Тусклый луч над баром становится ярче и высвечивает мужчину с гитарой в руке.

Пытаюсь не сойти с ума

Но когда вижу твои глаза…

Давид смотрит мне в глаза и поет…таким голосом, от которого мурашки по коже.

Не могу разобрать слов, хоть его английский прекрасен, но голова полностью отключена. Я вижу своего мужчину, гитару в его руках и умираю.

Пытаюсь собрать свое сердце

Из осколков под твоими ногами…

Дорога от сцены к бару пуста. Там не стоят столики, нет людей, только букеты цветов — бледно-розовых пионов и белоснежных роз. И когда Давид поднимается с высокого барного стула, идет на встречу мне по этой узенькой тропе, сверху начинают сыпаться блестящие конфетти.

Сердце заходится в груди. Мурашки во всем теле. Легкие горят.

Никогда не чувствовала себя такой счастливой! Кажется, что это сцена из фильма про любовь, из сказочной истории о принцессе, но нет! Передо мной не актер, ни выдуманный герой, а мой мужчина. Мой Давид!

Весь в коже, как заядлый рокер, он подходит к сцене, снимает гитару с ремня, откладывает ее и быстрым шагом преодолевает оставшиеся метры.

Смотрю на него и до сих пор не верю во все происходящее. Слишком много потрясений на единицу времени!

— Моя девочка! — он целует меня в лоб, осторожно прижимая к себе, чтобы не испортить прическу.

Тут же вижу Катюху, которая лежит на полу, чтобы поймать лучшие кадры нашей истории, моих ребят-музыкантов и прослезившегося Лысого. Сержа, искренне радующегося за брата, отца Давида, украдкой снимающего нас на камеру телефона…

— Лен, прости, у нас как-то все через одно место вышло…

Давид нервничает, вижу по глазам, по суетливым движениям рук. Сама такая же весь вечер, и очень хочу, чтобы он сгреб меня в охапку и увез отсюда туда, где никого кроме нас не будет. Но он прав. Предложение руки и сердца в ду́ше, вручение кольца во время ссоры с отцом…совсем не романти́к!

— Малыш, я очень тебя люблю и…— он достает из кармана синюю коробочку, а я задерживаю дыхание. Непроизвольно, само так получается, — прошу стать моей женой!

Перед моими глазами сверкает чудесный розовый бриллиант, еще больше того, что на первом помолвочном кольце, а я понимаю, что даже без этого была бы готова ответить согласием.

— Если обещаешь мне петь каждый вечер! — улыбаюсь жениху, талант которого меня реально поразил. Будь он музыкантом, заслушала бы его песни до дыр и постер над кроватью повесила.

— Обещаю, — смеется он.

— Согласна!

Розовая капля тут же оказывается на моем безымянном пальчике. Давид подхватывает меня, целует и кружит, как в настоящей сказке. А я обнимаю его лицо своими ладонями и улыбаюсь от чувств, что переполняют меня.

Мы сбегаем ото всех, как я и хотела. Его мотоцикл припаркован у главного входа, а для меня припасен белый шлем с прикрепленной на него фатой.

— Ты как настоящий рокер, увезешь меня в закат?

Смеюсь, устраиваясь за его спиной.

— Я и есть настоящий рокер, детка! И увезу тебя не в закат, а в свою жизнь! Держись крепче!