к нам. Плотно позавтракали на выезде, и двинули самостоятельно. Поднимаясь в горы, я предавался воспоминаниям. О том, что неподалеку Большой Каньон, Плотина Гувера, и вот это вот все для туристов.

— И зачем же вы, сударь, пьете алкоголь? — спросил я Хофмана.

Страшные серпантины, оказались полной фигней. Обычный россиянин, доехавший, к примеру, от Владимира до Мурома, вырулил бы здесь не приходя в сознание, продолжая тискать телку на пассажирском сидении. И даже если бы пошел снег, ничего страшного для меня, гонявшего по Альпийским серпантинам. Так что болтаем с Карлом, о разном.

Он, травмированный нападением скорпиона, да и дорожной скукой, периодически прикладывается к фляге. Не забывая держать пакет со льдом у лба:

— Ты не представляешь, Грин, как трудно быть положительным героем! Иногда нужен отдых. Я только не пойму, чему ты то радуешься?!

— Наконец-то хоть у кого-то жизнь хуже, чем у меня! — движение совсем не оживленное. Навстречу проехало пара тягачей Мас, и все.

— Чем тебе плоха твоя жизнь? Вырвался от красных, женщины не лезут замуж, деньги есть. Отделаемся от бандитов, и весь мир открыт.

— Хотелось бы. Меня, в последнее время, все злит и нервирует. Как думаешь, это что-то значит?

— Прежде всего, это значит, Грин, что ты злой и нервный. А еще, ты с чего то решил, что Дебора тебе пара. И теперь страдаешь.

— Русские классики всему миру рассказали, что страдание облагораживает.

— А мне думается, что русские, с этими страданиями, слишком носятся. Разве не лучше быть теплым воспоминанием, а не постоянным и растущим разочарованием?

— Да ладно, я не так уж и плох.

— А кто говорит, что речь о тебе? И Линдси, и Деби, почти мгновенно поняли две вещи, Питер. Тебя не в чем упрекнуть, и ты- ходячая неприятность. То есть, за безумную любовь придется платить черезмерно. Ну и трусили. Я вот, честно говоря, даже завидую.

— Чему?!

— Боюсь, Дороти примчится за мной в Нью Йорк. Толи дело у тебя. Просто ураганный секс, и никаких претензий! Как вы гостевой домик на базе не развалили… Мне то, от этих всех девок пришлось бегать…

— О мой бог! Глядя на тебя во Вьетнаме, я никак не мог подумать, Карл, что мы с Джо выпускаем на волю чудовище!

— Грин?! Мне кажется, или это ты завидуешь?

— Чему тут завидовать? Твоя тяга к разнообразию, Карл, до добра не доведет.

— Даже не мечтай, Грин! Ты мне никогда не понравишься!

— Я и говорю. Ты, Хофман, с экспериментами завязывай. Про мужчин ты уже задумываешься, скоро начнешь присматриваться к животным…

— Хм. К животным? Ну, если в дороге…

Погода оставляла желать. Причем, по Фаренгейту, все вроде бы прилично — плюсовые температуры. Но, мучительно пересчитав в привычного Цельсия, становится зябко. Это — еще одна особенность Америки, что нас с Хофаном раздражала. Фунты, футы, дюймы и Фаренгейт.

Наглядней всего это выглядело, когда я решил забодяжить шашлык в Санта-Монике, у Айзека. Заехал в мясную лавку, и попросил свининой шейки. С два-три килограмма. Мясной мужик, по- американски улыбчиво, тут же приволок, взвесил. И, протянул мне пакет, с неразборчивым:

— Вот, три.

Подставляю руку, ожидая привычную тяжесть, и чуть не подкидываю легкий пакет вверх. Потому что — три фунта.

Так вот, по Цельсию, по мере движения становилось все холоднее. Иногда, ниже ноля. Холоднее всего оказалось в штате Нью — Мексико, то есть, просто — напросто ноль. Но, потом вышло солнце и снова потеплело.

За разговорами, обсуждениями, и молчанием, сами не заметили, как миновали Аризону, Нью — Мексико, Техас, и въехали в штат Оклахома. Приближаясь к Оклахома — Сити, решили, что полторы тысячи км за день, вполне достаточно. В каком то Эль Рино, мы решили заночевать.

Эль Рино оказалось дикой дырой. Давно стемнело. Рядом с заправкой, паслась отара овец. Заехали к стоящему рядом мотелю, бросили тачку, и пошли в закусочную на заправке. Увидев снова отару, Хофман оживился.

— Питер, это овца!

— И что?

— Грин, я ей нравлюсь! Гляди как она на меня смотрит!

— Карл! Я встревожен! Еще немного и случится любовь!

— Думаешь у нас получится?

— Гребаный извращенец, пойдем уже, пожрем!

Хофману неудобно. С этим скорпионом, весь день рулил я. Он поспал после того, как мы пообедали в какой то забегаловке в Техасе. И мы договорились, что рулить он, будет завтра. Вот и развлекает меня, усталого.

Это оказалось самой обычной забегаловкой, неотличимой от других. Какие то мужики, в этих вечных бейсболках и ковбойских шляпах. Усталая молодая девица- официантка. Грузный, но еще крепкий мужик за стойкой.

Алкоголь, кроме пива- отсутствует. Это еще одна американская фишка. Там где тебя кормят — не наливают, и наоборот. В баре, ты можешь получить максимум- орешки. Конечно же, есть заведения классом выше. Начиная со знаменитых «Бар — и — Гриль». Там можно выпить и закусить. Но это, уже другая цена и место.

Не обращая ни на что вокруг внимания, прошли и уселись у дальнего конца стойки. Подошла официантка, и, не спрашивая, налила кофе. Только после этого рассказала, что сегодня удались свиные ребра. Несите, проворковал Хофман, заслужив робкую улыбку девушки.

Когда она принесла нам по тарелке с едой, Карл сообщил ей, что вокруг опасно. Я сам видел, леди, что вокруг дикие хищники. Давайте я вас провожу домой? Мне было не до кобелирования, чет проголодался. Поэтому, не обратил внимания, услышав, что в забегаловку кто-то зашел. Лишь, по топоту ног, понял, что там много народу, и обернулся. И прифигел.

Это оказались байкеры. С десяток человек, во главе со здоровяком.

В Лос-Анджелесе мотоциклисты есть. И достаточно много. Только вот таких, канонических, в косухах, джинсе, банданах, и казаках, я еще не видел. Но температура за окном, градусов десять по Цельсию. И потихоньку падала. Каким нужно быть героем, что бы в такую погоду путешествовать на байке — трудно представить.

Я, честно говоря, и не знал, есть уже в штатах байкеры, или только появятся. Но, на вопросительный взгляд Хофмана, пояснил, что это типа, члены мотоциклетного клуба. Собирают для себя из нескольких старых байков один, и путешествуют. И, кажется, сказал что то не то.

Меня услышали. Восклицания и погогатывания рассаживающихся парней — байкеров стихли. Когда я обернулся на установившуюся тишину, за спиной стоял здоровяк — лидер. Посмотрел на меня как на говно, а потом заговорил:

— Ты, Джи Ай, сейчас поцелуешь герб на моей куртке, и пойдешь отсюда нахер. Иначе тебя вынесут. Понял? И друга-педика с собой забирай.

Я вздохнул. Действительно, уже целый