Но отец и матушка спешили нам на выручку…

«Матушка!» Я мгновенно ухватилась за эту мысль, как за соломинку. Почти в этот же миг Силла и Бина соединились со мной мысленно и телесно. Но прежде чем я успела сказать Золану, что следует сделать, в кладовую вбежал Древолаз, встал на задние лапы, а передними уперся в грудь своего спутника. Золан качнулся назад, ударился спиной о полки. С них посыпались горшки и кувшины.

Золан опустился на колени, чтобы встретиться взглядом с Древолазом. Их безмолвный разговор длился всего одно мгновение, затем Золан вскочил и, выбежав из кладовой, направился в кухню.

— Там кто-то живой! — крикнул он на бегу.

Услышав эту удивительную новость, мы поспешили за ним.

Древолаз бежал первым, следом — Золан. Рыжий зверь миновал кухню, лавируя между пыльными черепками, и промчался мимо лестницы, ведущей наверх. Вскоре он остановился и стал ожесточенно скрести лапами каменный пол. Было слишком темно, плохо видно, но я сразу подумала о потайном люке. За такими люками часто находились подземелья, где держали узников. Неужели какой-то несчастный томился там в то время, когда главную башню крепости заняли враги?

— Свечка… светильник…

Бина бегом бросилась обратно в кухню, но я проворно вынула из мешочка свой талисман, который теперь едва светился. Положив камень на ладонь, я передала ему Силу. Камень загорелся ярче, словно пламя, на которое подули.

Золан стоял на коленях перед квадратной плитой. И вправду, она очень походила на люк. Как только стало светлее, Золан выбил из скоб засов и потянул за железную ручку.

— Что такое? — послышался голос из глубины подземелья. — Старик Воронов Глаз одумался? Ох, как бы я был рад взглянуть на знамя Ихона…

Вернулась Бина, принесла моток веревки и зажженный фонарь. Золан взял у нее веревку и отошел назад, чтобы привязать один конец к перилам лестницы. Я наклонилась к краю отверстия в полу, чтобы разглядеть томящегося в темнице узника.

Передо мной предстало лицо мужчины с длинной густой бородой.

— Ты кто такая, красотка? Или Ихон теперь всех в набеги берет — и мужиков, и баб?

Я сделала глубокий вдох.

— Крепость была захвачена. А мы ехали в обозе с торговцем, только мы и уцелели. А мы уж решили, что тут всех поубивали…

Бородач немного помолчал, а потом в сердцах стукнул кулаком по стене темницы, и с его губ сорвалось множество самых грязных ругательств. Но тут Золан отстранил меня и сбросил в подземелье веревку. Конец веревки угодил узнику по лицу, и это его утихомирило.

Вот так мы познакомились с Лолартом Вепрем, который когда-то был сержантом гвардии Фросмора. Как только узник обрел свободу, он отшвырнул в сторону веревку и заехал Золану могучим кулаком по лицу, отчего тот зашатался и едва удержался на ногах. Затем Лоларт пустился бегом вверх по лестнице.

Мы, не теряя времени, устремились следом за ним. Только Бина задержалась, потому что несла мешок с собранной провизией. Добравшись до большого зала, мы услышали такие яростные вопли, что удивительно, как стены не рухнули.

Сержант-гвардеец вернулся в зал, шатаясь, словно тяжелораненый. Мертвенно побледнев, он устремил на нас такой взгляд, словно у него помутился рассудок.

— Все… все до единого… и госпожа… и малыш… — Он посмотрел в тот угол, где у колыбели с младенцем лежала мертвая женщина. — А где Ихон?

Похоже, он задал этот вопрос не нам. Он отвернулся и бросился к возвышению у дальней стены комнаты, представлявшей собой жалкое подобие большого зала в замке.

Мы впервые увидели — потому что старались не рассматривать мертвых, — что кто-то сидит там. Наверное, этот человек первым увидел побоище.

Лоларт бросился к возвышению, остановился в шаге от него, воздел руки, сжатые в кулаки, и стал бить ими по воздуху, страшно крича, словно до сих пор томился в подземелье.

Мы догадывались, что нас ожидает еще одно свидетельство жестокости злодеев, но все же потянулись следом за Лолартом, будто в этом состоял наш неизбежный долг.

САБИНА

Левую руку я протянула Силле, правую — Там. Я шла вперед, лишенная всякой воли. Я не могла повернуть назад, хотя мне очень этого хотелось. Мне случалось прежде видеть смерть, даже жестокую смерть, но теперь перед нами предстало нечто, переполненное таким Злом, какого я не ощущала с того мгновения, как Золан открыл нишу в стене.

Мужчина, привязанный к стулу, — а это был мужчина, хотя он был так жутко изуродован, что трудно было понять, кто перед нами, — был высок и широкоплеч. Прядь его волос, приклеенная к спинке стула запекшейся кровью, была седой, хотя с виду мужчина был не старше моего отца. Кто-то прикрыл несчастного плащом, но плащ плохо скрывал то, что сотворили злодеи с этим человеком.

Силла вырвала руку и побежала прочь. Я слышала, что ее тошнит, хотя ее желудок был пуст. А я все сглатывала подступающий к горлу ком и зажимала рот ладонями.

Наш род много поколений славился своими воинами. Но это была не война — это была немыслимая, извращенная жестокость. Есть мерзавцы, которым доставляет радость видеть мучения себе подобных. Если кто-то из тех, кто служил под началом нашего отца, проявлял хоть каплю ненужной жестокости, он таких незамедлительно увольнял либо отправлял под стражей на Черный остров, где они жили и умирали среди таких же преступников.

Если бы в руки нашего отца попались те, кто учинил кровавое побоище в этой крепости, он бы приказал убить их на месте. Злодеев вроде Маклана судили и обрекали на казнь, и они умирали в течение часа после того, как попадали в плен, однако то, что случилось здесь, было страшнее любого преступления, в котором когда-либо обвиняли разбойников.

Золан положил руку на плечо Лоларта. Бородач-великан размахнулся, но Золан увернулся и ушел от удара. Выпрямившись, он беззлобно посмотрел на Лоларта.

— Он был, — спросил человек из Потемок, указав на несчастного, привязанного к стулу, — твоим господином?

Гвардеец вдруг задрожал, словно на него налетел порыв ледяного ветра. Он несколько раз сглотнул и только потом заговорил.

— Это Ихон по прозвищу Воронов Глаз, из рода Маршуров, родной брат вождя Хаджеса. Один из самых великих господ в Гурлионе. Те, кто учинил это… они жестоко поплатятся…

Неожиданно Лоларт протянул руку, и, прежде чем Золан успел понять, что происходит, гвардеец выхватил его меч из кожаных ножен, повернулся лицом к мертвецу и упал на колени.

— Клянусь, что под солнцем, луной и звездами я буду искать злодеев, господин мой. И ты увидишь отрубленные головы и сосчитаешь руки тех, кто обнажил оружие против тебя. Они расплатятся своей кровью.

Мы, стоящие рядом, понимали, что, пока сержант жив, он будет стараться исполнить свою клятву.

САБИНА