Таким образом, русские издатели внимательно следили за рынком европейской модной прессы и, несмотря на ощутимые затраты, трудности доставки и бюрократические проволочки, старались заполучить для своих подписчиков все самое лучшее. В 1840-х годах русские журналы постепенно переходят на прямые закупки гравюр в Европе. «Библиотека для чтения» в последнем выпуске за 1845 год объявляла, что издатель М.Д. Ольхин «ждет из Парижа чудеснейших модных картинок, которые с Нового года будут прилагаться к этому журналу…шесть этих картинок он даст подписчицам в зимние месяцы даром, а кто хочет получать по две картинки из Moniteur de la mode («Наставник мод» – фр. журнал. – Авт.) каждый месяц, всего двадцать четыре в год, тот доплачивает ему пять рублей серебром»792. Издатели «Москвитянина» анонсировали в декабре 1850 года: «Редакция уже объявляла и объявляет, что подписка на «Москвитянин» без картин не принимается. Картинки, которые будут прилагаемы к «Москвитянину» следующего года, заказываются в Париже и будут получаться оттуда совершенно готовыми, почему необходимо ей знать, сколько экземпляров картинок ей требовать. (Образчики их можно видеть в конторе «Москвитянина».)»793.

Как видно, модные картинки доставляли бесконечные хлопоты издателям. Отсутствие сносных дорог и неторопливость служащих почтового ведомства существенно затрудняли доставку корреспонденции. (По преданию, губернатор Камчатки генерал П.И. Риккардо получал газеты два раза в год!794) Поэтому в русских изданиях нередки такие уведомления: «Модный парижский журнал замедлился по причине распутицы: посему и не получили мы новейших дамских костюмов»795. Осенью 1838 года редакция журнала «Библиотека для чтения» сообщала читательницам о несчастье, которое приключилось с обещанными картинками. «Пароход из Гавра, поврежденный бурею, не мог достигнуть Петербурга и должен был выгрузить все товары и наши картинки в Ревеле: оне до сих пор лежат в таможне этого города; разныя формальности, которыя надобно было соблюсти для получения их заочно, причиною тому, что эти картинки еще не пришли из Ревеля в Петербург, а новыя не могли быть так скоро получены из Парижа»796.

Одновременно авторы призывали читателей разумно относиться к модным иллюстрациям: «Не имеющим вкуса не пособят описания мод и модные картинки. Разрядиться по моде, по последней картинке не значит еще одеться со вкусом. Люди светские никогда не одеваются по картинке ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Петербурге – нигде. Они одеваются к лицу, они выбирают из журналов только истинно изящное, только то, что идет к ним»797. Обозреватель «Северной пчелы» убеждал иногородних дам по всем вопросам обращаться к столичным модисткам: «Мы советуем вам выписать на модель два, три платья из Петербурга, и по ним делать дома. Таким образом вы оденете по моде целый уезд! Это лучшее средство, чтоб не испортить ткани и не изуродовать себя, одеваясь по модным раскрашенным запоздалым картинкам, которыя прилагаются к некоторым толстым русским журналам ради прелестных читательниц! Мы никак не хотим верить, будто иныя семейства, живя в деревне, нарочно выписывают эти толстые журналы для модных картинок, хотя нам сказывал это человек достоверный! Не ошибся ли он? Как можно одеваться по этим мазулькам! Толстый журнал выходит раз в месяц, но картинка из Парижа доставляется недели в две или три, стряпается в Москве или Петербурге также недели две или три, и старая, обветшалая мода идет за новую. А пока книжка дойдет до провинции, а пока шьется платье! Да это целый век!»798 Провинциальные модницы, заказавшие свои туалеты по картинке, вызывали усмешки у столичных жителей. Эпизод из романа А. Погорельского «Монастырка» определенно списан с натуры: петербургский гвардеец Владимир Александрович Блистовский во время посещения конной ярмарки в Полтавской губернии приехал на обед к малороссийскому семейству. «Дверь растворилась, и влетели в комнату две девушки в соломенных шляпках, собою красивые и одетые совершенно по предпоследнему нумеру «Московского дамского журнала». Владимиру накануне случайно попался на глаза этот нумер, когда, проезжая чрез небольшой городок, он зашел к почтовому экспедитору, который, по обыкновению многих из сих господ, сам прочитывал журналы и газеты прежде, нежели отсылал их к нетерпеливо ожидающим подписчикам»799.

Предположительно модные картинки распространялись не только через журналы. В московской лавке Ивана Григорьевича Трухачева, на Лубянской площади в доме Шипова, в 1830 году выставлялось «Собрание Парижских костюмов во весь рост, или Приятной подарок на 1830 год милым барышням, состоящий из 15 искусно гравированных, иллюминованных картинок, наклеенных на картон, вырезанных и расставленных в приятном виде»800, а в 1832 году предлагались «Новейшие туалетные гадательные карты, для прекрасных девушек и любезных женщин, состоящие из 52 карт, изображающих парижские костюмы». Издатель сообщал об успехе оных в Англии и Франции и надеялся на интерес и благосклонность соотечественников801. Похожее издание упоминалось в столичных газетах 1816–1817 годов802 – «Туалетныя гадательныя карты, содержащия в себе 72 фигуры, с ответами из русских пословиц», напечатанные московской типографией Н.С. Всеволожского в 1816 году803.

Что же служило образцом для французских художников, создававших модные иллюстрации? Вот типичное сообщение середины 1820-х годов: «В театре… было много модных нарядов. На графине О*** заметили барежевый тюрбан желто-соломенного цвета с двумя белыми эспри. Один ток из синего бархата был убран пятью синими перьями, закрученными, и букетом из перьев. Два русские тюрбана из фиолетовой парчи с золотыми полосками украшены были брильянтовыми застежками»804. И эта тенденция – фиксировать и описывать в прессе одеяния знатных или именитых современников – сохранялась в течение нескольких десятилетий.

Литератор, критик, доктор словесности Андрей Гаврилович Глаголев (1793?—1844) в середине 1820-х годов совершил длительное путешествие по Европе, посетив Австрию, Швейцарию, Италию, Германию, Англию, Францию. Наряду с древностями, архитектурными жемчужинами, средневековыми памятниками и художественными редкостями он описал в своих записках нравы парижан: «Париж почитается столицею мод; но моды составляют не столько страсть, сколько особенную отрасль промышленности его жителей. Граждане и гражданки обыкновенно одеваются просто и скромно, заботясь более о приличиях и вкусе, нежели о новизне и пышности одежды. Кто же эти первенствующие жрецы и жрицы везде поклоняемого идола моды? Это праздношатающиеся петиметры, большею частию иноземные, и праздно расточающие красоту свою нимфы Пале-роя-ля[26], оперных переходов и Итальянского бульвара. Последние суть живые вывески модных платьев, шляпок и чепчиков; не они одеваются по модным журналам, а модные журналы пользуются их натурою для своих картинок. Таким образом, раскрашенные блондами и лентами их портреты развозятся по всей Европе и, – совестно, но надобно признаться, служат образцами вкуса и приличий не только честным женщинам, но и невинным девицам»805.