class="p1">Отошла и стала шептаться с Айболитом. А тут и скорая примчалась. Быстро они. И наша помощь уже не была нужна. Ему промыли желудок. Потом прокапали чем-то. Затем пытались его привести в чувство. Он что-то залопотал.

– Во влипли по самое не балуй. Интурист. Теперь сроду не отпишемся, –врач скорой загрустил.

– Почему не отпишитесь?

– Да если что не так, то нас по судам затаскают. Не понятно, что он там лопочет.

– Почему не понятно. Он говорит, что ему очень холодно. Замерз. Он немец, – перевела я.

– Ты немецкий знаешь?

– Знаю.

– А я в школе учил, но я его что-то не понял.

– Он баварец. У них диалект другой. Тяжело с непривычки понимать швабский диалект.

– Раз понимаешь, то переводи.

В общем, поработала немного переводчиком. Парень оказался немцем. Из Мюнхена. Молодой. Действительно, ему всего двадцать пять лет. Турист.

– Что он там говорит? Как его сюда занесло?

– Он заблудился. Интересуется, где он.

– Что с ним случилось? Он помнит?

– Что с ним произошло, он не знает. Просто свет померк. Очнулся от того, что ему холодно.

– Спроси, где его одежда?

– Он не знает.

– Как он был одет? Вы его одежду не находили?

– Не было там никакой одежды. Сейчас Петька еще раз посмотрит. Мы не нужны?

– Пока нет.

– Тогда мы одежду его пойдем поищем.

Вышли из ветеринарки. Петька мне что-то глазами семафорил. Знаки какие-то подавал.

– Давай, колись, что это была за стрельба глазами?

– Я знаю, кажется, кто его грабанул.

– Откуда?

– Майка на нем приметная. Я ее видел недавно.

– Говори.

– У меня одноклассник. Его отец недавно откинулся.

– За гоп-стоп сидел?

– Разбой.

– Вооруженный?

– Угу.

– Значит, он против нас может и ножиком начать махать. Пошли по его адресу. Разыграем его. Как, говоришь, его зовут?

– Друга?

– Хоть друга, хоть отца.

– Мишка.

– Пошли к твоему Мишке.

Пришли в соседний дом. Петька позвонил в дверь. Открыл дверь его одноклассник. Он не спал. Вышел к нам на площадку.

– Как отца зовут?

– Вам зачем?

– Предупредить. Сейчас за ним менты приедут. Десятка ему корячится.

– Гонишь.

– Вот те крест. Зови папашу.

На площадку вышел урка. Именно такими: худыми, жилистыми, с мордой кирпичом, их изображают в кино. Вылитый киношный злодей.

– Тебя интурист опознал. Сейчас менты прискачут.

– Гоните, – процедил он и цыкнул в мою сторону.

– Ну и хрен с тобой. Тебе, идиоту, десятка за иностранного подданного корячится. Хочешь за дерматиновую куртку десятку схлопотать?

– За какую куртку? Что ты гонишь?

– Ты про камеры слышал, что их везде напичкали? Так там твоя рожа видна, как на фото: в профиль и в анфас. Не ошибешься.

– И что теперь делать? – высунулась с вопросом его подружка. Или кто она ему там.

– Отдать его вещи. Мы скажем, что в помойке их Грейс нашел.

– А все ты, лярва жадная. Курточка хипповая, курточку классную хочу. Стерва жадная! Прибью! – начал он орать и наступать на свою сожительницу с кулаками.

– Ты ее потом прибьешь. Сейчас некогда, менты на хвосте. Барахло тащи быстрей. А то загремите по сговору лиц. Оба.

Пока полупьяные родители туго соображали, Мишка быстро все шмотки собрал и притащил. Всучил их Петьке. Значит, не хочет, чтоб родители по этапу отправились.

– Спасибо, братан. Не забуду, – сказал он Петьке.

– Ты, сеструха, говори, если что. Помогу, – это уже в мой адрес прозвучало своеобразное «спасибо» от его отца.

– Сочтемся. От ментов попробую отмазать, – ответила я скромно. И мы с Петькой помчались к Айболиту.

На улице Петька стал меня допрашивать с пристрастием.

– Теть Ир, а почему ты сказала, что куртка дерматиновая?

– Для того, чтоб они ее нам отдали. Они дорогую куртку из натуральной кожи ни за что не отдали бы. А дерматиновую, пожалуйста, забирай…

– А я было думал тебя поправить. Потом подумал, что тебе видней.

– И правильно сделал, что промолчал. Куртка у немчуры шикарная. Просто эти разбойники хороших вещей мало видели. И нам на слово поверили.

– Ну и хорошо.

– А кто говорит, что плохо. На дурака не нужен нож. Ему с три короба наврешь, – запела я вполголоса.

– И делай с ним что хошь, – продолжил песню Петька.

Прибежали в клинику вовремя. Пострадавшего переодели в его вещи. Майку чужую с него сняли.

– Это что за майка? – доктор меня спрашивает.

– Не знаю. Она на помойке валялась, я на него натянула, чтоб не замерз. Он же практически голый был. Только в боксерах. Вот и прикрыла, чем могла.

– Понятно. А его вещи где взяли?

– Они там на помойке валялись.

– А почему раньше вы их не видели?

– За баками не заметили.

Пострадавшего увезли в больницу. Ехать с ним пришлось мне. Нужен же нашим врачам переводчик. Вот так я оказалась в больнице, где лежал мой муж. Решила заодно и Никиту навестить.

Ночь. Тишина в больнице. Зашла в палату к мужу. Присела на стульчик рядом с кроватью. И крепко заснула. Умаялась я переводчиком работать. Практики давно не было. Вот и скрипела мозгами с трудом. Правда, немец меня понимал с полуслова. Значит, не все еще позабыла. Договорились, что я у мужа буду в палате, если что. Двойная польза: я родственника навещу, и переводчик под рукой у врачей будет.

Никите снился сон. Он спит в своем доме. Рядом Иришка сопит под боком. В плечо ему уткнулась. Есть у нее такая привычка – в него утыкаться. А он и не против. Только сейчас понял, какое это было счастье, когда она, в него уткнувшись, спала. Сопит тихонько как ребенок. Проснулся и вот тебе сон в руку.

Жена спит на его руке. Правда, он в больнице, а не дома у себя. И она одета так, как будто с собакой гуляла. Не для посещения больного одежда. В палату заглянула медсестра. Растеряна. Разглядывает их.

– Извините, пожалуйста. Нам переводчик нужен, – сказала она шепотом.

– Где же я его вам возьму.

– Вон она, рядом с вами прикорнула. Разбудить бы.

– Сейчас.

Погладил по голове. Она не просыпается. Поцеловал. Открывает глаза. Еще ничего спросонья не соображает. Сонная. Потягушечки стала делать. Как раньше всегда делала, когда они вместе в одной кровати засыпали. В глазах мелькнуло узнавание неверного мужа. Глаза дымкой подернулись. Все. Закрылась от него…

– Извините. Нам бы вас на минуточку. Там ваш немец проснулся.

– Сейчас иду.

Вышла из палаты. Даже ничего ему не сказала. Только головой кивнула. Ни тебе с добрым утром. Ни как дела. Ничего. А чужого человека вопросами бы закидала. Заботой окружила. И что там за немец? Новый претендент на руку и сердце? Быстро же она.