И никакого протеста ни в ней, ни внутри меня. Девочка радостно смеется и как-то все же освобождает из пеленок одну руку, чтобы дернуть ей и тут же намочить пеленки.

— Она у вас будет хулиганкой, потому наверно и родинка черная, — смеется Мать.

Бес тоже понимает о чем речь, улыбается и целует ее в черную родинку над правым глазом.

— С днем рождения, дорогая, — шепчет он ей очень тихо, но ее сестра тут же ревниво кричит, требуя внимания.

— А это Девария, можно просто Диана, — улыбается Мать. — Она тихая, но заметит все, так что никогда не пытайтесь ее обмануть.

— И кто же из них королева? — спросил Бес, одним движением руки очищая пеленку — хитрец!

Не дожидаясь ответа, он склонился надо мной, чтобы поцеловать вторую девочку в родинку — такую же, в том же месте, только красную.

— С днем рождения, моя хорошая, не ревнуй.

— Она, кстати, старшая, первой родилась, — сообщаю я, как будто это важно, а потом смотрю на Мать. — Кто все же королева?

Не то чтобы это важно, просто любопытно.

— Они сами потом скажут кто.

— А ты не знаешь?

— Знаю, но неинтересно будет, если все будете знать и вы. Отдохните, а потом вам надо будет возвращаться, потому что этот мир не самое безопасное место, пока не безопасное.

Она отступает, а Бес и не спорит, просто забирается ко мне в кровать, обнимает и целует в щеку — в висок, в точку, где у меня, в отличие от наших дочерей, нет родинки.

— Люблю тебя, — шепчет он мне, а я просто прижимаюсь к нему и засыпаю, потому что теперь мне точно нечего бояться. Он меня защитит. Он сбережет моих девочек.

— Теперь мы будем счастливы? — спрашиваю у него, засыпая.

— Обязательно, — слышу от него ответ и снова чувствую губы на своем виске, а потом тихое недовольное ворчание о том, что Ева и Диана должны дать маме отдохнуть, а мне правда это нужно. Я устала.

*Бес*

Смотреть, как Марта спит, было особенным удовольствием. Ее улыбка не могла меня не радовать, и самое главное, я могу к ней прикоснуться. Убрать прядь волос с ее щеки, погладить ее по плечу. Я могу быть с ней по-настоящему рядом, а не едва различимой тенью.

Я могу поцеловать наших дочерей. Могу перевернуть весь мир. Все могу, потому что снова с ними, а не лежу на дне холодного водного источника.

Боль в моей груди отступила. То ли совсем прошла, то ли я про нее забыл, пока в волнении бегал вокруг храма. Братья пытались меня отвлекать, спрашивали про цветные звезды, пытались выяснить, правда ли те — души наших предков, а я отвечал им коротко про легенды, которые знал, пару раз рассказал о том, что мне, почти как больному ребенку, перед сном рассказывала Мать. Только все эти слова меня не успокаивали. Я волновался. Сходил с ума и просто забывал о том, что успел воскреснуть. Забывал о том, что мне вообще было когда-то плохо.

Теперь рядом с ними и не было. Хорошо было, спокойно. В груди только тепло и нежность и никакой боли.

— Береги их, — сказала Мать буквально через час тишины. — Бери их и уходи, пока мир не привязал их к себе слишком сильно. Он очень жадный, а твоим девочкам нужно общество.

— Но ведь они могут приходить сюда? — почти с ужасом спросил я.

С одной стороны, я понимал о чем она, знал, что мир нуждается в энергии и в своем нетерпении может навредить любому, но еще страшнее было его сейчас оставить. Вдруг он исчезнет без внимания. Я бы наверно даже жизнь отдал, только бы он не исчезал.

— Не думай таких глупостей, — сказала Мать и тут же ударила меня по уху.

Когда я был мертв, ее оплеухи были не такими заметными, а тут сильно обожгло кожу и в голове зазвенело.

— Никаких больше жертв не будет. Я не позволю, ясно тебе, герой! О жене лучше подумай и дочерях, ты им нужен, — ругалась Мать.

— Я знаю, прости, но ты ведь говорила, что и тебе я нужен, что миру нужны души и силы Бессмертных, а я… я не могу выбирать, — признался я, глядя в глаза маленькой Диане. Она, в отличие от сестры, не спала и внимательно смотрела на меня своими большими и удивительно умными для младенца глазами, как будто все понимала.

— Не нужно ничего выбирать, — сказала Мать, положив руку мне на плечо. — Ты уже все сделал правильно. Теперь ты имеешь полное право просто наслаждаться. Мир будет расти и стабилизироваться. Я буду жить, а они взрослеть и принимать свою судьбу. Все, что теперь мне надо — это чтобы ко мне кто-то приходил и то, просто чтобы мне было тут не скучно, и миру тоже. Ты просто приходи ко мне в гости — один, с женой, с девочками, присылай ко мне других Бессмертных. Я буду всем им рада. Ты просто приходи и делись со мной своим счастьем, — попросила она и поцеловала меня в макушку, явно благословляя. — А теперь забирай их и иди — девочки твои очень чувствительные, им нельзя тут долго оставаться.

— Понимаю. Попрошу Спайка сейчас тут задержаться, ты ему как раз про звезды расскажи, а то он романтик: лежит там в траве и пытается по своей книге разобраться, какая звезда на какого Бессмертного похожа.

— Хороший мальчик, — протянула она.

Мы обнялись, и я действительно забрал своих девочек из этого мира. Позвал Криса для страховки и переместил всех разом, минуя межмирье, проносясь в нем сквозь портал. Марта даже не проснулась.

Ее я оставил в палате, девочек тоже. Одного моего желания хватило, чтобы персонал клиники поверил, что только что перевели ее из родильного зала обратно в палату. Идеально. Мир все еще слушался меня, а сила, казалось, возрастала.

— Куда теперь? — спросил Крис, когда мы покинули больницу, чтобы прийти завтра.

— Знаешь, — протянул я задумчиво. — Кажется, у меня тут есть одно незавершенное дело. Хочу найти отца Марты.

— Зачем? — не понял Крис.

— Во-первых, ей не помешает отец, учитывая, что он не плохой человек, во-вторых, ее мать все еще влюблена, а зачем мне несчастная и злая теща? Не лучше ли сделать ее счастливой, и пусть этим занимается ее муж? — спросил я с улыбкой.

— А ты коварен, Бес, — рассмеялся Крис и не только не стал со мной спорить, но и затею поддержал.

— Знаешь куда ехать? — спросил он.

— Знаю, ты со мной?

— Ты один у меня еще не скоро будешь ходить — в прошлый раз, когда я отпустил тебя одного, ты ухитрился умереть, — шутливо ворчал Крис, отводя меня к машине.

Он ухитрился тут обжиться. По его словам, мир тут забавный и веселый, а я слушал, смеялся, удивляясь, как быстро вернулся к жизни, и думал о своей затее.

Еще подслушав разговор Марты с матерью, я понял, что отец моей жены явно по глупости был изгнан из ее жизни, и с горечью понимал, что это могло его сломать, но мир меня обрадовал. Нет, этот человек выдержал потерю, не скатился, не упал на дно, не запил, просто ушел в работу, замкнулся, но так и не нашел себе другую.