Глубоко вздохнув, Дамла поднялась на ноги и покорно двинулась следом за мужчиной. Рори и Констанс последовали ее примеру. Позади девушек возник еще один охранник, когда их повели по узкому проходу между зданиями гарема и высокой стеной, отделявшей его от остальных строений. Остановившись перед дверью, окованной серебром, охранник постучал.

– Войдите, капитан Дауд! – раздался громкий возглас на турецком языке.

Дверь вела в спальню Гюркана – просторное, изысканно убранное помещение с огромной квадратной кроватью и толстыми турецкими коврами, на которые многочисленные светильники отбрасывали зловещие тени. Воздух в спальне был так пропитан запахом ладана, что Рори едва не закашлялась.

На низеньком столике стояли серебряные блюда с различными яствами и сладостями, а в центре возвышался золотой самовар, украшенный эмалью и изысканной резьбой. Когда пленницы переступили порог этой обители сластолюбца, Гюркан поднялся с огромной подушки, на которой возлежал, покуривая кальян. Рори едва не задыхалась от этой смеси тяжелого аромата ладана и запаха табака и мечтала о глотке прохладного морского воздуха.

Злобный хозяин дворца, облеченный властью казнить и помиловать, оказался мощным, широкоплечим, но уже начал заплывать жиром. Рори разглядела на его заросшем густой бородой лице царапины, синяк под глазом и распухший нос. Оставалось лишь надеяться, что все это дело рук Малека. Между мужчинами имелось небольшое сходство, которое и само по себе вызывало нервную дрожь, не говоря уже о глазах, горевших злобой. Малек хоть и мог быть беспощадным, но никогда не проявлял крайней жестокости.

От одного его вида Дамла зашипела, а Гюркан злобно усмехнулся и сорвал с ее головы шарф.

– Значит, эта толстая уродливая зануда и есть жена моего кузена, – проговорил он по-французски. – Не понимаю, из-за чего сыр-бор. На его месте я был бы только рад избавиться от тебя.

В душе Дамлы бушевала буря, но она сумела справиться с собой и промолчала. Гюркан приблизился к Констанс, сдернул шарф с ее головы и, внимательно рассмотрев ее лицо, осклабился.

– А ты, должно быть, та самая шлюха, поскольку недостаточно красива, чтобы быть обещанной мне девственницей.

Когда дошел черед до Рори, девушка непроизвольно сжалась, с трудом подавив порыв броситься на обидчика. Гюркан ущипнул ее за щеку, а потом схватил за грудь и с неожиданной злобой дернул за волосы.

– Черт бы тебя побрал! Больно! – выругалась Рори и отшатнулась, а Гюркан рассмеялся, схватил ее за подбородок и больно сжал.

– Хорошо, что умеешь ругаться: меня это заводит. Вы все скоро будете кричать.

Он повернулся к Дамле.

– Тебя я возьму первой, чтобы лишить чести твоего мужа, а потом Дауд снимет с тебя кожу. Он отлично управляется с ножом и с радостью продемонстрирует свое мастерство на тебе. Он умеет так отделять кожу от мышц, что ты долго будешь оставаться живой и молить о смерти, а потом я пошлю за твоими щенками.

Лицо Дамлы исказилось от ужаса, а злодей продолжал:

– Пока ты будешь кричать и истекать кровью, я выпью чаю, чтобы восстановить силы, а потом возьмусь за распутную вдову. После того как она удовлетворит меня всеми известными способами, придет очередь и девственницы.

Он махнул рукой Дауду.

– Ты пока смотри и наслаждайся, а потом я отдам ее тебе.

Дауд издал какой-то гортанный животный звук и плотоядно облизнулся. Схватив Дамлу за руку, Гюркан швырнул ее на кровать. Женщина закричала, попыталась вырваться, но силы были слишком неравны.

Внезапно Рори словно громом поразило от осознания, что этой ночью все они, включая детей Дамлы, будут убиты. Ярость обожгла ей кровь. Она не собиралась стоять и ждать, пока ее освежуют, как безропотную овцу!

Бросив взгляд на Констанс, она шепнула:

– Он всех нас убьет. Вспомни «деву-воительницу».

Упоминание о героине их романа имело целью сконцентрировать внимание на предметах мебели, утвари – любых вещах, которые можно использовать в качестве оружия. Первое, что ей бросилось в глаза, это самовар. В центр большого резервуара была вставлена металлическая труба с раскаленными угольями, чтобы кипятить воду. Он стоял совсем рядом и Рори наверняка смогла бы его поднять.

Поймав взгляд Констанс, она сначала посмотрела на самовар, а затем на кальян – высокий тяжелый предмет из бронзы и стекла. Это приспособление тоже было похоже на самовар: его заполняли углями, – а чтобы дым от табака остывал, проходил сквозь воду. Вода также смягчала его вкус.

Этот обмен взглядами произошел всего за пару секунд и остался незамеченным, как и кивок Констанс.

Когда Гюркан пригвоздил Дамлу к кровати, Рори метнулась к самовару и, обжигая руки, схватила его, ударила Дауда по затылку, а когда тот рухнул на пол, развернулась, и не колеблясь ни минуты, что есть силы опустила самовар на спину Гюркану. На него посыпались раскаленные угли и пролился кипяток.

Констанс тоже не сидела без дела: бросилась к кальяну и, словно дубинкой, ударила им Гюркана с такой силой, что стеклянная колба разбилась и на него посыпалась еще одна порция тлеющих углей. От неожиданности он рухнул на кровать, и Дамла едва успела откатиться в сторону, а то бы он ее раздавил. Вскочив с постели, негодяй выхватил из-за пояса кинжал и с гортанным рыком бросился на Рори. В это же самое время, пошатываясь, поднялся на ноги и Дауд.

Все пятеро пришли в движение, хватаясь за все, что можно считать оружием. Попятившись, Рори вытащила из прически костяной нож, хотя и не знала, хватит ли у нее смелости убить человека. Констанс опять взмахнула кальяном и силой ударила Гюркана по руке, в которой он сжимал кинжал. Смертоносное оружие отлетело в сторону, и внезапно шансы девушек на спасение возросли.

Когда охвативший ее ужас сменился яростью, Рори ринулась вперед, крепко сжимая в руке острый как бритва костяной нож, и в этот момент вдруг поняла, что теперь знает: смелости хватит…

Габриэль и Рамзи в сопровождении Керема и двух чернокожих воинов направлялись в гарем. Хорошо обученные, солдаты Малека с легкостью нейтрализовали охранников, заткнули им рты кляпами и тщательно связали.

Двери в комнаты обитательниц гарема выходили во двор. Из-под некоторых пробивались полоски света, но на улице не было ни души и вокруг царила зловещая тишина. Эсма предупредила спутников, что женщинам запрещено покидать свои комнаты после ужина: за это сурово наказывали.

Когда участники операции под видом охранников гарема рассредоточились по двору, Эсма повела Габриэля, Рамзи и африканцев к комнате, где, по ее мнению, поселили новоприбывших англичанок.

Сычан дал Габриэлю отмычку, которой, по его словам, можно было отпереть любую дверь. Свои десять тысяч фунтов он отработал на совесть. С отчаянно бьющимся сердцем Габриэль вошел в помещение и поднял лампу повыше. На кроватях лежали аккуратно сложенные европейские платья, но Рори с Констанс и след простыл.