– «Бама Инн», может. Это в Файете. Там есть еще и «Тревел– Лодж».

У него за спиной Рамона резко повернулась и скрылась в доме.

– Ага, прекрасно. Тогда, увидимся через два дня. Скажем, в четыре дня? Мы должны встретить «Райдер Шоу» в Тускалузе, и я хочу быть там до темноты. – Он закрыл бумажник и снова убрал его в карман пиджака, не сводя глаз с Билли, как будто ожидая, что он может вдруг передумать. – Мы договорились? Точно?

Билли кивнул. Он принял решение и не собирался его менять.

– Работа будет трудной, – предупредил Чудо. – Прохлаждаться не придется. Но ты научишься справляться. Дня за два. Счастлив был познакомиться с вами, миссис Крикмор! – крикнул он, но она так и не повернулась. Он пошел по дороге, осторожно обходя камни; когда он обернулся, чтобы помахать на прощание, то неожиданно для всех с террасы крикнул Джон:

– Возвращайтесь побыстрей!

– Конечно, – сказал Билли и привстал на лестнице, чтобы оглядеть свою работу. Она была хороша; трещины и дыры были заделаны, и новая дранка лежала ровно и гладко. Пока Билли спускался с крыши, держа в руках ящик с гвоздями и молоток, полуденное солнце нещадно жгло его спину. Рукавицы на его руках были измазаны машинным маслом, которым были обмазаны гвозди, и его разводы виднелись у него на лице и животе. Он вымыл с мылом лицо и руки, а затем отнес на место лестницу и ящик.

Пока жаркое солнце сушило ему волосы, он стоял и смотрел по сторонам. Я вернусь, сказал он сам себе. Конечно вернусь, в середине октября. Однако что-то внутри него говорило, что когда он вернется, то уже не будет тем Билли Крикмором, который уезжал. Он обошел «Олдс»: новые колодки установлены, покрышки заменены, хотя одна из них уже выглядит уже почти лысой.

Затем, обойдя вокруг дома, он подошел к террасе. Джон сидел на своем любимом стуле с Библией на коленях и бокалом лимонада рядышком на столе. Увидев Билли, он улыбнулся.

– Какой жаркий сегодня день.

Что-то схватило Билли в животе и за горло. Попытавшись улыбнуться в ответ, он произнес:

– Да, сэр, конечно.

Рамона сидела в передней в старом кресле-качалке. Ее руки вцепились в подлокотники, а перед ней на полу стоял небольшой старенький коричневый чемодан сына.

– Со мной все будет в порядке, – сказал Билли.

– Знаешь, Тускалуза не так далеко. Если тебе не понравиться то, во что ты себя втянул, то садись на автобус и возвращайся домой.

– Я не поступлю так при первой же неприятности, – возразил он. – Я продержусь там столько, сколько смогу.

– Карнавал, – нахмурилась Рамона и покачала головой. Ее глаза покраснели и распухли, но она уже не плакала. Ее сын собирается уйти в мир, следуя извилистым тропам своего Неисповедимого Пути, а это то, что завещал Дарующий Дыхание. – Я была на одном из них девочкой. Свет режет глаза, а шум как на чаепитии в Аду. Они показывают уродцев, несчастных людей, которые не виноваты, что родились такими. А публика вокруг стоит и смеется. – Она секунду молчала. – Не дай им сделать из себя уродца. Они попытаются, также, как и жители Готорна, но ты не позволяй им. Тебя будут проверять, попомни мое слово.

– Я знаю.

– Ты понимаешь, – она наклонила к нему свое лицо, – что Неисповедимый Путь больше, чем ритуал, который проделала над тобой твоя бабушка? Целью ритуала было раскрыть твое сознание, обострить чувства; сделать готовым к тому, что ждет тебя впереди. Ты начал свой Неисповедимый Путь в десять лет, когда увидел дух мальчика Буккеров, и теперь Неисповедимым Путем стала вся твоя жизнь, точно так же, как и моя. События будут нанизываться на события, как вереница открытых дверей; люди будут сталкиваться с тобой, и ты будешь сталкиваться с ними, и ты никогда не должен недооценивать силу человеческого прикосновения. Оно может творить чудеса.

Она слегка подалась к нему, и ее глаза засияли. – Ты можешь попасть в темные места, сынок, и тогда тебе придется самому искать выход оттуда. Тот, которого ты видел в коптильне – Меняющий Облик – не единственный представитель темных сил в этом мире. Существует также человеческое невежество, страдание, боль и мука, исходящие из души человека. Ты все это тоже увидишь.

Но Меняющий Облик вернется, Билли. Я уверена в этом. Он все еще настроен против тебя и будет на тебя нападать, может быть даже тогда, когда ты меньше всего об этом подозреваешь. Твоя бабушка не знала в точности пределы возможностей Меняющего Облик и то, что он может делать. И я тоже. Во всяком случае, все время ожидай неожиданного.

Он подумал о существе-вепре и его обещании ждать его.

– Как ты себя чувствовал, – спросила Рамона, – после того, что ты…

Сделал на лесопилке?

– Я испугался. И был немножко не в себе.

В течении двух дней после событий на лесопилке ему снился кошмар, в котором вращающееся лезвие пилы превращает его руку в кровавое месиво. Иногда он чувствовал дикую, страшную боль, пронзающую его левый глаз. Хуже, чем боль, однако, был горячий комок ярости, выросший в нем во время атаки клановца во дворе перед террасой. Потом боль и ярость постепенно исчезли.

– Это были эмоции, которые держали Линка Паттерсона в этом мире, – объяснила Рамона. – Когда ты уговорил духа оставить их, у него появилась возможность перенестись. Ты до сих пор несешь эти чувства в себе; что ты собираешься с ними делать? В следующий раз может быть еще уже. У тебя есть две возможности: ты можешь повернуть эмоции на что-то созидательное, либо на что-то злое и жестокое. Я не знаю, что тебя ждет.

– Я справлюсь с этим.

– И еще одна проблема. – Она посмотрела в окно, боясь увидеть поднимающиеся клубы дыма. Мужчина вот-вот должен приехать. – Черная аура.

Сердце Билли подпрыгнуло.

– Ты увидишь ее снова. Именно из-за нее я перестала выходить из дома, посещать город и церковь; я просто не хотела знать, кто умрет следующим. В ту ночь палаточной проповеди я увидела пару человек, которым мальчик Фальконера сказал, что они исцелены; поскольку эти люди были при смерти и перестали принимать лекарства, ТО ОНИ ВСКОРЕ УМЕРЛИ. Я верю, что человеческое сознание может творить чудеса, Билли: могущественные, потрясающие землю чудеса. Человеческое сознание может исцелять тела; но иногда оно может наслать на него порчу путем придумывания у себя несуществующих недугов. Как ты думаешь, что творилось в умах тех семей, чьи члены посетили «Крестовый поход» и кому велели выкинуть все их лекарства и перестать посещать докторов? Вероятно, после того, как те умерли, они прокляли Бога, поскольку они были полны ложной надеждой и в это время пришла смерть. Их заставили повернуться к смерти задом, закрыть на нее глаза; и тем страшнее для них была потеря их близких. И христиане, и грешники болеют одинаково часто, а доктора существуют для того, чтобы им помогать…

Не говоря уже о старой доброй дозе смеха, радости и веры. Когда Фальконер играет с Богом, он превращает умных хороших людей в стадо баранов, готовых для стрижки.