Я, конечно, кокетничала. Из беспорядка были лишь брошенный на спинку стула халат и второпях застеленная кровать — покрывало лежало немного криво.

Артема это не смутило — он внимательно разглядывал замысловатое плетение ловца. А потом, заявив, что есть идея, снял его со стены и кинулся к выходу.

Даша долго не могла понять, чего он хочет. А уяснив, протянула задумчиво:

— Надо с куратором посоветоваться.

Павла Семеновича идея Артема заинтересовала:

— Не лишено смысла. Многих больных мучают кошмары, если они результат магического вмешательства, это поможет лучше всех психологов вместе взятых.

И достал смартфон. После нескольких минут переговоров с заведующей Даша получила новое задание: обеспечить инфекционные отделения ловцами снов.

— Деньги на материалы… сейчас, — куратор метнулся к расположенному в холле банкомату, — Чеки принесешь, мне потом компенсацию получать. Все, за работу, быстро, быстро! — он захлопал в ладоши, словно разгоняя надоедливых голубей.

— Антонина, останься!

Сказано это было таким тоном, что ослушаться я не посмела, хотя очень хотелось сослаться на завал в координационном центре.

— Я так понимаю, у тебя ночные кошмары?

— Не то, чтобы кошмары, — описать свое состояние было нелегко, — скорее просто плохо сплю. Словно кто-то мешает.

— А сегодня?

— Сегодня все просто отлично!

Павел Семенович помрачнел:

— Вася же еще у тебя?

— Да. Я говорила, он даже комнату просканировал. Ничего подозрительного.

— Ну, коли так, ладно. Но, Тоня, пожалуйста, будь осторожнее. Если поймешь, что что-то не так…

— Конечно, — я поторопилась закончить неприятный разговор и умчалась на свое

место.

К обеду взгляд вернулся. Я не выдержала, отыскала куратора. Тот удивленно изогнул бровь:

— Ведь только что разговаривали! Почему сразу про взгляд не сказала? Домой одна не ходи, попрошу Степаниду Петровну проверить, что у тебя там за поклонник появился.

Но Баба Яга, обыскав и чуть ли не обнюхав комнату, ничего не нашла.

— Ты же этот взгляд не только дома чувствуешь?

— Нет. В больнице тоже…

— Вряд ли кто ловушки расставлял… — она задумчиво потерла переносицу. И повернулась к Павлу Семеновичу: — Может, птицы?

Тот выглянул в окно:

— Гнезд нет… Да и какие птицы ночью…

— Совы, например, — в голосе заведующей сквозила неуверенность, отчего стало не по себе. — Ну, это легко выяснить! Тоня, есть нитки? Любые, можно швейные!

Я подала ей коробку.

— О! Иголочки, — обрадовалась Баба Яга, а меня передернуло при воспоминании о случившемся совсем недавно. Неужели придется пережить это снова?

Баба Яга тем временем ловко воткнула иглы в оконные щели и навесила на них наскоро сплетенную из веток сетку:

— Невод поймает ненужные взгляды. Если не прекратиться… Будем искать причину. Только Тоня, не обижайся. Твои ощущения могут носить вполне объяснимый характер.

— Паранойя? — вздохнула я.

— Ну, зачем так сразу? Просто повышенная тревожность из-за стресса. Прокуду оставляю, обойдусь без него, а вам спокойнее.

Понятно теперь, почему проказник такой уставший! Баба Яга припрягла!

Кажется, ее колдовство подействовало. Взгляд исчез, чувство тревоги тоже. Я взялась за учебники: хотя занятий не было, забывать пройденное себе дороже.

Просидев дотемна, я легла спать. Ловец Снов молчал, а нитяная паутинка на окне выглядела совсем как настоящая. Наверное, это из-за ночника, который я оставляла в последнее время.

В сон провалилась, успев подумать, что завтра будет тяжелый день — на место выписывающихся больных постоянно прибывали новые.

Темнота облепила со всех сторон. Жуткая в своей тишине, непроницаемая. И где-то в глубине что-то беззвучно шевелилось. Что, понять было невозможно, да и само движение даже не угадывалось, я просто знала: там что-то есть.

Время тянулась и тянулось, счет ему потерялся сразу. Я просто висела в пустоте, где ни жарко, ни холодно, ни громко и ни тихо. Казалось даже, что я сама — пустота, и есть только мрак и то неизвестное в его объятиях.

А потом что-то изменилось. Неуловимо. Невесомо. И сразу все стало иначе: вдалеке, на грани разумного, затрепетала бледная искорка. Она разрасталась, набирала силу, становилась больше… Но тьму не рассеивала, оставаясь лишь ярким пятном в густом мраке.

Ледяной ветер нарушил неподвижность воздуха. Казалось, где-то началась метель. Холодная, колючая… Но даже эти ощущения обрадовали, знаменуя, что я жива. А если сосредоточиться на свете…

Он приближался, и вскоре можно было различить что-то темное в мерцающем шаре. Что-то, похожее на… зрачок?

Ко мне приближался огромный бледно-зеленый глаз. Он фосфорно светился, не согревая, не озаряя окружающее. Просто наблюдал.

Это стало последней каплей. Я закричала. Во всю силу легких, нарывая горло, понимая, что потом не смогу даже говорить… И проснулась.

Я на самом деле кричала. А из коридора уже доносился топот и недоуменные вопросы — никто не понимал, что случилось. Потом раздался стук в дверь. Но было не до гостей: Ловец Снов, так заботливо сплетенный Дашей, мотало, как от сильного ветра. Узелки светились желто-зеленым, словно шарики опалов, и такого же цвета искры стекали по подвескам, чтобы затеряться в кисточках и совиных перьях.

А потом — вспышка. Пронзительна, слепящая… и на веревочке остался только покрытый сизым налетом остов.

— Тоня, открой! Или я вынесу дверь… — Артем не шутил.

— Иду, — попыталась отозваться я, но горло перехватило, получился только громкий хрип. Пришлось вскакивать и, на ходу накидывая халат, мчаться открывать.

— Что случилось? Ты цела? — Артем протянул руки, словно хотел убедиться.

— Мы не на Кромке, — напомнила ему Майя. Ее пижама оказалась внезапно милой: плюшевые мишки в окружении сердечек. Я ожидала увидеть черепа.

— Тише вы, — вдруг приказала Даша.

Все замолчали. Не потому, что им велели. Просто не ждали от тихони такой уверенности в голосе.

— Тоня, на что сработал Ловец?

Запинаясь, я рассказала о сне. И о вспышке. Даша помрачнела, остальные переглядывались, не зная, что делать. И только Кирилл невозмутимо достал телефон.

Павел Семенович был в общежитии уже через полчаса. Оглядел комнату и кинулся к окну. Связанная Бабой Ягой сеть осталась невредима.

— Значит, не снаружи, — протянул куратор и приказал: — Собирайся! У меня поживешь. Прокуда, ты тоже… на всякий случай.