Прим. пер.], которые растут на Горе, где он вырос, но в то же время другое.

У него прямой высокий ствол. Ветви раздваиваются и снова раздваиваются, пока не становятся веточками, и каждая веточка с колючими зелеными иглами, как иглы тсуги.

Но на дереве круглые, пурпурного цвета плоды, тогда как на тсуге шишки. Дерево высоко возносится над множеством корней, похожих на серые узловатые колени. Кора свисает длинными серыми полосами, а с ветвей свешиваются серые сухие бороды, от которых дерево кажется старым, старше самого Времени, и смутно пугающим.

Когда Дикар поднимался на дерево, его руки и ноги отяжелели, как во сне, и кожа покрылась потом. Это потому, что воздух в этой земле такой тяжелый и влажный, что им трудно дышать.

И вся эта земля, в которую они попали, следуя за течением руки, кажется такой же необычной, как дерево. Она заросла растениями, которых Дикар никогда раньше не видел, бормочущими, темно-зелеными, с листьями необычной формы.

Темные маленькие ручьи вьются по этой земле, зловещие и молчаливые, совсем не похожие на веселые журчащие ручьи на Горе. Над ручьями и блестящими озерами, куда они впадают, висит незнакомый запах.

Дикар добрался до вершины дерева. Он увидел небо.

Даже небо необычное в этой необычной земле. Огромное, какое-то пустое и прижимается к роскошной зеленой земле, и земля в испуге как будто съеживается под ним. И цвет у него необычный, какой-то красновато-желтый, как расплавленный металл, и над землей полное безветрие.

Он поднялся сюда не для того, чтобы смотреть на небо, напомнил себе Дикар. Он поднялся, чтобы посмотреть дальше на дорогу, по которой всю ночь скользил и раскачивался их грузовик, пока Девочки не закричали, что они больше не выдержат, и Джимкорбин остановил машину у едва видного черного озера.

* * *

Дикар на некоторое расстояние видел дорогу там, где она идет вдоль озера, но потом она поворачивает в зеленые джунгли, и дальше он ее не видел.

Это почти тропа, черная грязь с растущими кое-где растениями. Насколько он мог видеть, ничего не двигалось на этой части дороги, и не слышно никаких звуков жизни.

Дикар не слышал никаких звуков жизни человека, но на это он и наделся. Но он не слышал и не видел вообще никаких живых существ, хотя только что кончившаяся ночь была очень шумной от криков животных, рева и царапанья.

Как будто между концом ночи и рассветом все живое убежало от чего-то предстоящего страшного. Небо… Дикар пожал плечами, обратной стороной ладони вытер пот со лба и начал спускаться. Неужели он стал неженкой, и его пугает вид неба? На небе почти нет облаков.

Он спустился на один из древесных корней и через четыре фута воды прыгнул туда, где стояли Мэрили и Бессальтон, держа в руках по два ружья, отобранных у азиафриканцев. Сразу за ними стоял грузовик, и с сидения водителя на Дикара вопросительно смотрел Джимкорбин.

– Все чисто, – ответил Дикар. – Можно действовать.

Мотор прозвучал оглушительно громко в этой зеленой тишине. Джимкорбин повернул руль, и грузовик двинулся поперек дороги. Колеса раздавили зелень на берегу озера, потом вошли в воду, и грузовик начал погружаться.

Зеленоватый огонь следовал за колесами, как будто темная вода там, где двигались колеса, превращалась в необычный жидкий огонь. Джимкорбин похлопал по рулю ладонью, сказал: «Прощай, малыш!», выпрыгнул из кабины и приземлился рядом.

Грузовик продолжал двигаться, и зеленый огонь блестел там, где проходили колеса. Неожиданно нос машины опустился, и грузовик медленно, как будто знал, что произойдет, ушел под воду.

На его месте осталось только зеленое сияние на поверхности темной воды. Но оно тоже померкло и исчезло.

* * *

– Ты правильно рассчитал, – сказал Дикар. – Он подошел к самому краю глубокой ямы, которую мы утром нащупали палками, прежде чем вода заглушила мотор.

– Да, он хорошо сработал. – Джимкорбин, рослый, в зеленом азиафриканском мундире, с темным лицом от краски из ореха, которую изготовила Мэрили, выглядел расстроенным. – Знаешь что, Дикар? Я себя чувствую так, словно убил старого друга.

Он неожиданно рассмеялся, в карих глазах снова вспыхнули огоньки, которые словно никогда не гасли.

– Джим Корбин стал сентиментальным из-за груды стали и древесины. Что ж, Дикар, Залив примерно в миле отсюда, грузовика нет, так что отныне ты командир. Что дальше в нашей программе?

– Идти к Заливу, конечно, и найти какой-нибудь способ переправиться через него.

Он взял свое ружье у Мэрили, а Джимкорбин – свое у Бессальтон. И они пошли. Дорога все вилась в зеленой тишине этого сумеречного леса и стала такой узкой, что им пришлось идти цепочкой. Дикар шел первым, Джимкорбин замыкал цепочку.

По мосту из упавшего дерева они пересекли ручей, немного погодя тропа обогнула большое дерево, такое же, как то, на которое поднимался Дикар, и он увидел впереди сквозь заросли свет.

Свет становился сильней. Дикар пробивался сквозь путаницу ветвей, сплетавшихся над тропой.

Неожиданно не стало ни листвы, ни деревьев. Впереди только необычное красноватое небо, а под ним…

Нет. Небо впереди и над Дикаром, а под этим небом вода, и она уходит вперед, пока не встречается с небом, вода такая неподвижная, такая гладкая, как зеркало, в которое он смотрел, когда красил волосы и бороду, и точно как зеркало отражало его лицо, вода отражала небо.

Девочки вышли из леса, и Дикар услышал, как у них перехватило дыхание. Они остановились за ним.

* * *

Песок из-под их ног уходил к воде, потом начиналась вода и уходила вдаль, уходила бесконечно, и противоположного берега не было, только красновато-желтая вода и красновато-желтое небо, нагибающееся ему навстречу. Вода и небо замыкают невероятно огромное пустое пространство.

Теперь Дикар видел, что вода медленно поднимается, как будто мир дышит в глубоком сне, и на полпути в небе висит невероятно огромный красный шар – кошмарное солнце этого спящего, полного страшными снами мира.

Песок, на краю которого они стоят, уходит от них направо и налево и изгибается, становясь двумя длинными мысами, уходящими в воду, черными на фоне красновато-желтого свечения, как две огромные руки, обнимающие воду. Но вода уходит за концы этих рук в обширную и одинокую пустоту.

– Конец мира, – прошептала Мэрили. – Мы дошли до конца мира, Дикар.

Джимкорбин рассмеялся.

– Не совсем, малышка. Это не конец мира, а всего лишь Мексиканский залив.

– Залив! – воскликнул Дикар. – Но где Юкатан?

– На юге, парень. Прямо там, куда мы смотрим.

– Прямо? А почему я его не вижу?

– Потому что через тридцать миль кривизна земли на