Эрин залилась звонким смехом и проворковала:

— Мне хочется поиграть с огнем. Я стала невероятной стервой. Меня так и подмывает потерзать тебя, дорогой.

— Ты резко переменилась, вернувшись в город! — сказал с негодованием Коннор. — Не стану утверждать, что меня это не заводит, однако нужно во всем знать меру. Не буди во мне зверя, Эрин.

— Ох, я уже дрожу от страха, — сказала она и, вновь рассмеявшись, принялась прыгать и елозить на его чреслах, издавая восторженное повизгивание. — Мне надоело поступать разумно и держаться в рамках приличий, — приговаривала она, усиливая свой любовный натиск. — Я всю жизнь была примерной девочкой, но недавно поняла, что проку от этого нет. Покорная и послушная женщина то и дело становится чьей-то жертвой. Так не лучше ли быть хозяйкой положения и не вести себя как дура?

Коннор помотал головой и раскрыл было рот, чтобы возразить ей, но она приложила к его губам палец и продолжала:

— Раз уж я соблазнила тебя, милый, нет смысла быть пай-девочкой. Я хочу стать скверной девчонкой, шалуньей и проказницей. Сделаю себе татуировку, начну пить текилу, танцевать на столе, покупать шикарную одежду и обувь. Ограблю банк и надену кожаную мини-юбку…

— Довольно нести бред, Эрин! — воскликнул Коннор.

— Я превращусь в легенду, мной станут пугать девственниц. Говорить им, что не надо поступать так, как Эрин-распутница, выбравшая в жизни кривую дорожку, которая привела ее прямиком в ад. И еще я немедленно хочу кончить. Помоги мне, Коннор. Возьми меня покрепче за бедра и овладей мной с нечеловеческой страстью! Заставь меня визжать и стонать в полный голос!

Он сжал руками ее аппетитные ляжки и принялся наносить мощные размеренные удары пенисом и мошонкой по ее вагине. Она тихо ахала и подскакивала, словно наездница в седле. Внутри у нее все бурлило и кипело, горячие волны разбегались по позвоночнику к груди, горлу и голове. Сердце готово было выскочить из грудной клетки. И наконец блаженство захлестнуло ее целиком и повергло во временное беспамятство.

Шумно дыша, Коннор вытянул из лона свое мужское естество, Эрин, лишенная главной опоры, соскользнула на пол. Коннор вскочил и, поставив ее на колени, вогнал ей свой дрожащий пенис глубоко в рот. Сжав его ствол обеими руками, Эрин стала самозабвенно делать минет. Едва ли не рыдая, Коннор вцепился пальцами в ее волосы. Она же упивалась вкусом его причинного места, входившего ей чуть не в горло, и сосала его так, словно боялась проронить хотя бы каплю его семени.

Ждать семяизвержения пришлось недолго. И вот ей в рот исторглась тугая горячая струя, за ней — вторая, потом — третья. Проглотив все это богатство, Эрин прижалась щекой к его бедру. Переведя дух, Коннор сел на потертый коврик и заключил Эрин в объятия.

Спустя пару минут он спросил:

— Ну, ты еще не подобрела? Не передумала становиться скверной девчонкой? Мой целебный нектар не смягчил тебя?

— Честно говоря, он меня только раззадорил! — ответила Эрин, сверкнув похотливыми глазами.

— О горе мне! — патетически воскликнул Коннор. — Мои дни сочтены. Вскоре я стану холодным трупом.

— Не смей так говорить! — испуганно воскликнула Эрин. — Так можно накликать беду. Будь осторожен со словами!

Коннор усмехнулся, но спорить с ней не стал.

— Хорошо, дорогая, не буду. Не сердись, — сказал он.

Она стиснула его в объятиях. Он погладил ее по спине и сказал:

— Надо внести в этот вопрос ясность! Когда ты напьешься и станешь плясать в кожаной мини-юбке на столе, знай, что я непременно появлюсь, захватив с собой пистолет.

— В самом деле? — спросила Эрин и хихикнула. — Но почему с пистолетом?

— Чтобы не дать тебе ограбить банк! Ведь я приносил присягу стоять на страже закона и порядка. Не забывай об этом!

— Не волнуйся, — ответила Эрин. — Я пошутила. Достаточно и того, что мой папочка уже сидит в тюрьме.

Коннор оцепенел. Ему показалось, что в комнате вдруг стало очень холодно. По его мокрой спине поползли мурашки.

Коннор бессильно уронил руки. Эрин вскочила и, пробормотав, что хочет принять душ, скрылась в ванной. Вздрогнув от громкого звука захлопнувшейся за ней двери, Коннор встал и принялся расхаживать по комнате, надеясь избавиться от неприятного ощущения в груди. С полочки на него смотрела фотография Эрин и Эда, сделанная во время лыжных прогулок в горах. Отец обнимал ее за плечи, она улыбалась.

Внезапно зазвонил телефон. Коннор не стал снимать трубку, зная, что у Эрин имеется автоответчик. Исключение он был готов сделать только для Синди. В отношении всех остальных следовало соблюдать осторожность.

Автоответчик включился в тот момент, когда Эрин вышла из-под душа и выключила воду. Нарочито приветливый голос произнес:

— Привет, Эрин! Это Келли из машинописного бюро. К сожалению, у меня для тебя плохие новости…

Эрин выскочила из ванной, окутанная клубами пара, голая и с мокрыми волосами.

— Фирма «Уингер, Дрекслер и Лоу» и раньше была недовольна твоим отношением к работе. А твой вчерашний прогул переполнил чашу их терпения. Управляющий просил меня передать тебе, что завтра ты можешь не приходить. Руководство машинописного бюро тоже отказывается от твоих услуг. Мне чертовски жаль, но это окончательное решение. Чек на причитающуюся тебе сумму будет отправлен по почте. Так что ты будешь избавлена от лишних хлопот…

Эрин схватила трубку.

— Келли? Это я, Эрин. Да, я все понимаю, но ведь я работала безупречно! Приходила рано, уходила поздно. И делала в десять раз больше, чем другие. За что же меня выгоняют? Это смешно! Они не имеют права…

Келли что-то сказала ей, и Эрин рассмеялась.

— Знаешь, Келли, я не сержусь на тебя за то, что ты все это говоришь. Но позволь мне дать тебе один маленький совет на будущее: сообщив кому-то подобное известие, не желай этому человеку доброго дня. Поверь, это лишнее.

Она с яростью швырнула трубку и, обернувшись, вскричала:

— Глупая корова! Пожелала мне приятно провести день! Верх лицемерия!

— В чем дело, Эрин? — обеспокоенно спросил Коннор.

— Какие у них были основания жаловаться на мою работу? — наступая на него, негодовала Эрин. — Я заново сделала им всю базу данных! Основательно почистила их финансовую программу. Заново переписала все документы, которые эти идиоты надиктовали своим секретаршам на каком-то тарабарском языке. Я подавала кофе этим неблагодарным мерзавцам! И все это — за какие-то жалкие 13 долларов в час.

— Я тебя понимаю, — сказал Коннор с искренним сочувствием.

— Не в моем характере давать людям повод в чем-то упрекать меня! — продолжала бесноваться разъяренная Эрин. — Да и для зависти я тоже повода никому не давала, клянусь!

В гневе она была великолепна.