В Чердыни, если отбросить комаров, пауков и пыльную историчность, есть неплохие виды. Я остановился на пригорке неподалеку от въезда в город, снял шлем и въелся глазами в пейзаж. Даже выключил музыку, потому что Боно вдруг показался мне неуместным. Тут на дорогу вышла девушка лет двадцати пяти. Не скажу, что красивая, но здоровая и фигуристая. Ее изгибы не смогли скрыть мешковатые джинсы и олимпийка с длинным рукавом явно с чужого плеча. На локте девушки болталась корзинка. Из-под выцветшей бейсболки Los Angeles Lakers выглядывали русые прядки. Девушка решительно направилась ко мне. День на глазах обрастал историей. Я люблю истории. В их необязательном дыхании чувствуется некоторая свобода.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Помогите мне. У меня брат ногу гвоздем проколол, идти не может. Он там...

Девушка махнула рукой в ту сторону, из которой пришла.

— На опушке. Поможете?

— Конечно.

Мой мотоцикл уже стоял на обочине, но я откатил его вплотную к ограждению и пристегнул на тросик. Потом спрятал шлем за мотоцикл и пошел за девушкой.

— Давай на «ты».

— Давай.

— Как тебя зовут?

— Алёна.

— Игнат.

— Прикольно.

— В смысле?

— Редкое имя.

— Ну, тогда ты тоже прикольная.

— Я знаю.

И рассмеялась приятным смехом. Для меня приятный смех — это смех глубокий и с хрипотцой, а не визгливый и экзальтированный.

Сначала мы шли высокой травой, в которой стрекотали разнообразные твари. Потом через узкую просеку и вышли на опушку. Брат оказался сильно младше сестры — лет пятнадцать. Ногу я смотреть не стал. Я мог бы посмотреть на картину Ротко и что-то внятное о ней сказать, а вот про ногу — нет. Пусть врач любуется. Едва мы подошли, Алёна сказала:

— Дима, это Игнат. У него крутой мотоцикл. Он отвезет тебя в больницу.

— Правда?

Дима слегка дичился. Я улыбнулся.

— Правда. Домчу с ветерком.

— Да я не про это. У тебя правда крутой мотоцикл?

— Нормальный. Бывают и круче. Пошли.

Ступать на левую ногу Дима не мог. Он прыгал на правой, а мы с Алёной поддерживали его с двух сторон. Если к Диме мы пришли минут за десять, то назад скакали полчаса. Усадив Диму на мотоцикл, я повернулся к Алёне. Главным образом я повернулся к ней из-за ямочек, но девушке об этом знать не следовало.

— Я отвезу Диму в больницу и вернусь за тобой. Будь здесь.

— Ты знаешь, где больница?

— Знаю. Я проезжал ее в прошлый раз.

— Это почти ФАП.

— Почти ФАПа должно хватить.

— Не приезжай за мной, я дойду.

— Глупости.

— Я замужем.

— Это проходит.

Алёна отшатнулась. Я спохватился.

— Я не в том смысле. Я хотел сказать, что мне это не важно. Ты нужна брату в больнице. Так быстрее.

— Хорошо. Я тебя дождусь.

— Я скоро.

Второго шлема у меня не было, и я отдал свой Диме. Через пятнадцать минут я втащил мальчишку в кабинет врача.

— Ногу проколол.

— Да уж понял.

— Если понял, принимай меры.

— Да уж приму.

— Я сейчас его сестру привезу.

— Это уж ты как хочешь...

Я хохотнул. Забавный врач. Алкоголик, наверное. Алёна меня дождалась. Я протянул ей шлем, но она не взяла.

— Ты чего?

— Хочу, чтобы ветер лицо облизывал.

— Ты из тех людей, которые высовывают голову в окно автомобиля?

— Ты меня сейчас собакой назвал?

— Отчасти. Ты любишь собак?

— Их кормить надо. А так люблю.

— Всех кормить надо.

— Книги не надо.

— Читаешь книги?

— Ты думаешь, если я живу в Чердыни, я идиотка?

— Нет, я думаю, ты колдунья-вогулка с самыми красивыми ямочками на свете.

Подбородок Алёны затвердел.

— Отвези меня к брату.

— Флирт — это не измена, ты понимаешь?

— Какой дурак, боже мой...

— Что?

— Ничего. Поехали.

Я отвез Алёну к брату и закурил у больницы, не слезая с мотоцикла. Вспомнил Джеймса. Поднял воротник джинсовки. Снова вспомнил Джеймса и надел очки. Не знаю. Я не хотел производить впечатление на Алёну, когда она выйдет. Однако и не производить впечатления в мои планы не входило. Алёна показалась на крыльце через двадцать минут. Вышла за ограду. Потопталась. Повернула налево. Прошла шагов пять. Развернулась и подошла ко мне.

— Чего тебе надо? Денег?

— С ума сошла! Я богат, как Крёз.

— Ну так чего тебе надо?

— Я хочу, чтоб ты развелась с мужем и уехала со мной.

Алёна опешила. По белой коже поползли пунцовые пятна.

— Что ты такое говоришь?

— Что слышала. Это химия. Ты же чувствуешь? Вот здесь.

Я взял Алёнину руку и положил себе на грудь в область сердца. Руку она не убрала.

— Давай прокатимся.

— Куда?

— Никуда. Просто прокатимся. Как Дима?

— Промыли, зашили. Сказали полежать два часа. Температуру хотят посмотреть. Потом надо будет забрать.

— Заберем. Покатаемся два часа и заберем. Едем?

Алёна неуверенно улыбнулась. Показались ямочки. Такие мелкие штришки, а как меняют картину. Придают чердынской простоватости парижскую глубину. Ну, может, с парижской я переборщил, но какую-то глубину придают совершенно точно.

Алёна решилась. Тряхнула головой и улыбнулась уже задорно, с дерзинкой. Девушкам нравится, когда они нравятся, я давно это понял. Не обязательно симпатизировать им искренне, достаточно это изобразить. Ерунда, конечно, но хотя бы не скучно.

Я убрал шлем в багажник и сел за руль. Алёна села сзади и обхватила меня руками. Когда мы ехали в больницу, она держала меня за талию, а сейчас прижалась всем телом. Сквозь хлопок джинсы я почувствовал ее грудь. Узкие ладони легли мне на живот, чтобы тут же переползти выше. Все-таки мотоцикл — самый эротичный способ передвижения. Я убрал подножку и рявкнул двигателем. Мы понеслись. Не сразу понеслись, но едва выехали на трассу — понеслись. Пару раз Алёна взвизгнула. Она даже взвизгивала приятно, не взрезывая ухо, а как бы помогая мне чувствовать себя крутым.

— Направо!