– Пока нет. Моя дочь – сокровище нашего дома, и мы не спешим выдавать ее за кого придется.

– Это очень мудрое и правильное решение! – одобрил Сигурд. – Твоя дочь может украсить собой дом любого конунга, даже самого богатого и могущественного, и я уверен, что боги пошлют ей счастливую судьбу.

Ингер улыбнулась, благодаря за пожелание. И, как заметила Гуннхильд, внимательно за ней наблюдавшая, метнула украдкой взгляд на Рагнвальда.

Мудрые и учтивые гости не спешат с порога выкладывать, зачем прибыли через море, а мудрые и учтивые хозяева не торопят их. Сигурд-ярл прожил в Эбергорде несколько дней, прежде чем приступить к делу. По вечерам он охотно рассказывал о своем повелителе, Хаконе-конунге, носившем прозвище Добрый за стремление со всеми жить в мире – что сильно отличало его от сводного брата Эйрика, который славился как задира среди конунгов и ссорился со всеми, с кем приходилось встречаться. Тюра и Горм уже не раз пожалели в душе, что отдали за Эйрика старшую дочь, к тому же он не оправдал надежд и утратил державу своего отца, Харальда Прекрасноволосого.

– Правду говорят, что в Хаконе-конунге возродился его отец Харальд? – спрашивала Тюра. – Мы от многих слышали об этом.

– Не совсем так, королева! – отвечал Сигурд-ярл, в задумчивости пропуская свою небольшую рыжеватую бородку сквозь пальцы, на которых сверкали драгоценные перстни удивительной работы. – Бывает, что герои древности рождаются вновь, но для этого им ведь нужно умереть в старом обличье прежде, чем родиться в новом. А когда умер Харальд-конунг, Хакону было уже пятнадцать лет. Но это правда, что когда он приехал из Бретланда, где воспитывался, к нам в Трандхейм, многие люди, увидев его, сказали, что это вернулся Харальд Прекрасноволосый и снова стал молодым – так Хакон был приятен видом, учтив и разумен, так мудро и складно держал речь перед людьми, что и впрямь дивно для пятнадцатилетнего. Только в одном было отличие: Харальд-конунг отнимал землю у людей, которые не желали ему подчиняться, а Хакон поступил наоборот: он пообещал вернуть эти землю прежним владельцам, если они признают его конунгом и станут во всем поддерживать. Так и получилось, что у нас в Трандхейме его признали конунгом всей страны, и после того поддержали его тинги в Упплёнде и Вике.

Что за этим последовало, рассказывать было ни к чему: Хакон набрал войско, с которым изгнал из страны Эйрика. Поэтому Сигурд говорил о другом: о мудрых и справедливых законах, которые учредил Хакон, о расширении прав бондов на тингах.

– А это правда, что Хакон принял в Бретланде Христову веру? – спросил Горм, бросив взгляд на Харальда, который явно хотел задать тот же вопрос.

– Поскольку он воспитывался у Адальстейна-конунга, его с детства учили Христовой вере, но он принял лишь неполное крещение. Адальстейн не настаивал на ином, понимая, что иначе Хакону будет трудно добиться власти над норвежцами. Теперь он исповедует веру в Христа, сына Марии, но тем не менее принимает участие в жертвенных пирах, чтобы не оскорбить людей и богов той страны, которой правит.

– Вот видишь! – кивнул отцу Харальд. – Это можно сделать!

– Но что такое неполное крещение? – Горм посмотрел на сидевшего здесь же епископа Хорита.

– Неполное крещение принимают многие норманны, которые не решаются так сразу порвать с прежними заблуж… верой в старых богов, – ответил тот. – Так называют обряд оглашения, «прима сигнацио», иначе «первое знамение». Человека осеняют крестом и читают молитвы, отгоняющие дьявола, иной раз дают освященную соль, крестящийся произносит слова веры и отрекается от дьявола. После этого он еще не христианин, но уже и не язычник. Те, кто принял знамение креста, уже почти братья по вере для христиан и могут рассчитывать на их помощь в любом деле.

– По-моему, хорошее решение! – оживленно воскликнул Харальд. – Можно принять неполное крещение, хотя бы поначалу, и тогда Отта и другие христианские короли не будут смотреть на нас как на лесных троллей. Но и люди не получат оснований жаловаться, что-де мы предали старых богов и поэтому у нас войны и неурожаи.

Хлода кивнула в знак одобрения, не решаясь, однако, подать голос. После Дня Госпожи Гуннхильд не раз уже замечала жену Харальда беседующей с епископом: та нарочно ради этих бесед приезжала из своей усадьбы. Хорит рассказывал ей о Христовой вере и о том, как можно стать христианином, и Гуннхильд не сомневалась, что дома Хлода пересказывает эти речи Харальду.

Но вот тут она кое-чего не понимала. Нетрудно догадаться, зачем христианство нужно Хлоде: пленница, последняя из своего погибшего рода, она не имела на земле ничего и могла надеяться только на любовь Христа ко всем слабым и обиженным. А заодно ей нужен повод заставить мужа внимательно ее слушать, а не смотреть на чужих красоток. Но зачем это Харальду? Почему он, в ком живет бог грома Тор, хочет отказаться от асов? Скорее он видит в христианстве путь к власти – ведь ему, как младшему сыну, не так легко будет найти для себя державу.

Сигурд еще немало рассказывал о Хаконе и его попытках распространить веру в Христа в своей стране, что было испортило хорошие отношения между конунгом и подданными. Однако все понимали, что это – лишь вступление. Если бы для Хакона важнее всего было дело Христовой веры, он послал бы своего ближайшего друга и соратника к кому-то из христианских королей. Горм ждал, что речь зайдет о его зяте Эйрике. Но Сигурд не жаловался, а напротив, подчеркивал, как прочна власть Хакона и как велика любовь к нему подданных и даже богов, ибо годы его правления выдавались в основном благополучные, урожайные и прибыльные на суше и на море.

– Единственное, что огорчает Хакона-конунга, так это то, что нет у него королевы, знатной женщины и мудрой хозяйки, что вела бы его дом и помогала советом и делом, – сказал как-то Сигурд.

Тюра слегка переменилась в лице: именно этого разговора она ждала уже некоторое время.

– Известно ему, что тебя боги одарили дочерью, чья красота так же велика, как ум, и которая унаследовала мудрость и способность ко всяческим женским искусствам от твоей жены, величайшей королевы Северных Стран, – продолжал Сигурд. – И подумалось Хакону-конунгу, что такой брачный союз принес бы пользу и радость всем: он обрел бы достойную жену, Норвегия – прекрасную королеву, а к тому же и мир. Ведь не станет Эйрик-конунг нападать на землю своего родича, особенно если ты, их общий тесть, попросишь этого не делать.

– И королевой Норвегии снова станет наша сестра! – воскликнул Кнут.

– Правда, уже другая сестра, – проворчал Харальд.

– Ты хочешь, чтобы я навек рассорилась с Гунн? – вознегодовала Ингер. – Она не простит, если я займу ее место!

– Но ведь это место в Норвегии, а не в постели Эйрика!

– Уж этого она точно не вынесет!

Незаметно было, чтобы слова Сигурда обрадовали Ингер – а ведь она всегда мечтала стать королевой! Что может быть лучше для честолюбивой младшей сестры, чем занять престол своей же старшей сестры, – не только сравняться с ней, но и превзойти.