— Мне жаль!

— Что?! — она усмехнулась сузив глаза, — Жаль?! А мне жаль, что я заключила с тобой тот контракт! Раньше ты мог хотя бы оправдаться тем, что тебе нельзя звонить и писать, но теперь такой причины нет! Ты бессердечное, ужасное, равнодушное существо и…

— И теперь я могу делать вот так, — сказал он и подхватив ее на руки, внес в квартиру и захлопнул дверь, не обращая внимания на все протесты. Усадил на диван, положил руки на плечи и прижал дважды, когда она собиралась вскочить. — Поговори со мной!

— Ну уж нет! Уходи!

— Никуда я не пойду, — заявил он, откинувшись на спинку стула. — Договор дал мне на это право, Карина. Так что сядь и давай поговорим!

— Смысл договора был в том, чтобы ты мог звонить мне! Общаться и выражать свои мысли! Я для этого его с тобой заключала!

— Смысл был в том, чтобы я получил над тобой власть, а не в том, чтобы тебе было приятно общаться со мной. Наверное ты разочарована, но вещи таковы, каковы они есть.

Теперь она по-настоящему вскипела:

— Получить надо мной власть?! Как разорвать этот проклятый контракт?! Я хочу расторгнуть его немедленно!

— Это невозможно.

— Я придумаю способ!

— Сама подумай — это право было оплатой, твоей оплатой за услугу и нет ни одного закона в мире, который позволял бы забрать оплату. Если только я сам не решил вернуть тебе её.

— Вот и верни! Верни мне, я хочу получить назад…

— Но я не стану ничего возвращать. Это не обсуждается.

Некоторое время Карина смотрела на него, возмущенно раздувая щеки. Потом покачала головой:

— Ты безмерно нагл! Невероятно просто! И я тебя ненавижу!

Семен сказал:

— Вчера умер мой старый друг. Очень старый и хороший друг. Если переводить на человеческий… я любил его. Поэтому я не мог… позвонить. Не хотел.

Карина тут же осеклась и он прочел у нее на лице тень сочувствия:

— Он был человеком?

Семен покачал головой:

— Нет. Он один из нас.

— Поэтому ты не позвонил? Ты грустил из-за его смерти?

— Я не знаю, что такое грусть. Но да, я не позвонил из-за его гибели. Поэтому и еще по другой причине…

— По какой же?

— Сомнения гложут меня… сомнения в некоем человеке.

— Какие сомнения, Семен? О каком человеке ты говоришь?

Он покачал головой:

— Это не обсуждается.

— Но почему?

— Есть вещи, которые я не могу обсуждать.

— Ну хорошо, — она сложила на груди руки, — что же ты можешь? И зачем пришел?

Он пожал плечами:

— Я могу выпить. Тело стынет и алкоголь немного исправляет это. Так что раз уж теперь я буду бывать тут, ты могла бы держать дома несколько бутылок спирта. И предлагать мне его, когда я прихожу.

Она молча встала и вышла из комнаты.

Семен огляделся, задумался, окинул комнату взглядом еще раз и нахмурил брови. Где бесчисленные пакеты с вещами, которые он помогал поднять ей? Где их запах, объем, шуршание? Он встал, открыл шкаф. Пусто. Другой комнаты в квартире не было. Он заглянул на балкон. Тоже ничего.

— Что ты там смотришь? — Карина вошла в комнату с литровым графином в руке. В другой у нее был стакан. Поставив все это на тумбочку у кровати, она повторила:

— Что ты высматриваешь?

Семен отпустил занавеску и вернулся.

— А где то, что мы купили?

— Мы?

— Да, мы, покупали тебе разные вещи перед тем, как я уехал на север.

— А, ты о них… я думала, ты знаешь.

— О чем?

— Разве деньги не вернулись на карту?

Он пожал плечами.

— Карина? Так где вещи? Ты унесла их куда-то?

Она кивнула.

— Объясни!

— О боже! — она закатила глаза, — Ты никогда не отвечаешь на мои вопросы, а сам требуешь ответов! Хорошо! Где вещи, ты хочешь знать? Я отнесла их назад, сдала в магазины.

— Почему?

— Мне не нужно все это. Там, в торговом центре, когда ты отдал мне карту и сказал, что ограничений нет совсем, я будто потеряла рассудок. Будто опьянела… хватала все, до чего могла дотянуться. А потом меня трясло. Да ты видел! Но наутро я успокоилась и подумала — куда мне все это?

Она грустно усмехнулась и махнула рукой:

— Я все увезла назад и вернула. И ювелирку тоже. Ты бы видел, хозяина магазина! Он едва не плакал…

— Ты могла все оставить. Они были для тебя, твои.

— Но они не нужны мне. Я оставила платье для праздника и еще два свитера. И цепочку. А почему ты, разве, не заметил, что деньги вернулись на карту?

— У меня нет мобильного банка, — пробормотал он и откинулся на спинку дивана и закрыл глаза руками. Вот как… она все отдала. Карина поддалась соблазну, но лишь на миг. Или вовсе не поддалась, а всего лишь попробовала, испытала новое ощущение и оно ей не понравилось. Тщеславие открыло ей свою суть и она выстояла. Как настоящая чистая душа.

— Ты грустишь по другу? — спросила она совсем рядом и жидкость потекла в стакан, а потом холодная, стеклянная грань коснулась его руки:

— Вот, возьми… не понимаю, как ты можешь это пить… воняет ужасно.

Семен опрокинул спирт одним глотком и вернул стакан ей:

— Вкус не имеет значения.

Некоторое время он смотрел прямо в ее глаза, разглядывая их цвет, наслаждаясь глубиной и искорками, мелькающими внутри.

— Ты ничего не расскажешь мне, да? — проговорила она.

Он помотал головой:

— Лучше скажи, что говорят люди, когда им очень приятно смотреть на кого-то другого. Когда кто-то очень нравиться вам. Нравиться из людей, я имею в виду.

Карина прыснула и наклонившись, быстро поцеловала его.

— Так что вы говорите? — спросил он.

— Разное, Семен. Главное говорить то, что чувствуешь. Сами слова не важны. Говори все, что хочешь.

— Я… чувствую… что ты как сердцевина цветущего куста. Так же красива. И аромат твоей души манит меня. А в пальцах… я чувствую покалывание… так хочется прикоснуться к твоей коже!

Глаза у нее смеялись и плакали сразу:

— Ох, Семен! — пробормотала она. — Ты рвешь на части мое сердце!

Прохор удивился, увидев его:

— Семен? Ты еще на ногах? Я думал, ты собираешься впасть в оцепенение.

— Да, в это время года людей меньше всего заботит месть и расследования. Обычно я впадал в спячку, но сейчас у меня другие планы. И я пришел еще раз попросить тебя о помощи. Мне нужно разобраться в происходящем…

— Конечно, входи! — Прохор посторонился и Семен вошел в его жилище.

Тут было тесно, комната находилась в подвале, серые стены без окон, всего лишь