Народная память сберегла сведения о местах, где жили стрельцы в конце XVII века. Так, в районе Зубовской площади была слобода стрельцов, служивших под командованием полковника Зубова. Аналогично происхождение от фамилий командиров стрельцов других названий: Большой и Малый Левшинские переулки в Хамовниках, 1, 2 и 3-й Колобовские переулки у Петровских ворот, Малый Коковинский переулок у Смоленской площади.

Для московских бояр день 27 апреля 1682 года оказался скорбным. Не менее горек он оказался и для многочисленного московского духовенства. С утра недобрая весть облетела стольный град: стало худо доброму царю Федору Алексеевичу. Многие сокрушались о царском недуге, а еще более о том, что не оставляет царь прямого наследника, что не дал Господь роду его ветви цветущей.

Бесплоден был первый брак Федора Алексеевича с царицей Агафьей Семеновной Грушецкой, и бездетной преставилась царица 14 февраля 1681 года. Взял царь новую супругу, Марфу Матвеевну, из рода Апраксиных. И от сего брака плода не было.

Два царских брата – царевич Иван Алексеевич, духом слабый, да царевич Петр Алексеевич, дитя малое, несмышленое, – оставались наследниками московского престола. И кручинились бояре, и в тяжелое раздумье впали отцы духовные…

В опочивальне Федора Алексеевича в Большом Кремлевском дворце собрались многие, но тишина стояла нерушимая. Душистым ладаном веяло среди низких потолков и пестро расписанных стен. За парчовым пологом, на царском ложе лежал, тяжело дыша и стеная, Федор Алексеевич. Привлеченные страшной вестью о смертном царском недуге, тесно сплотились у его одра царедворцы и любимцы. Скорбь и страх выражались на лицах царских приближенных. Смутны и безутешны стояли поодаль постельничий Иван Максимович Языков и стольник Алексей Тимофеевич Лихачев. Невеселые думы роились у них в голове, росла тревога за грядущее.

Особенно тревожился Языков – родственник молодой царицы Марфы Матвеевны. Многой чести и многого богатства достиг Иван Максимович при Федоре Алексеевиче, хитро оттеснив от царского трона бывших любимцев Милославских. Теперь же злая судьба над ним, честолюбцем, посмеялась: в молодых летах умирает царь, и с ним рушатся все надежды.

Вдовая царица Наталья Кирилловна Нарышкина тоже с раннего утра приехала с малолетним царевичем Петрушей из Преображенского – в ссылке села, куда ее закинула царская немилость и где она растила свое ненаглядное дитя.

Находился здесь и боярин Артамон Сергеевич Матвеев, что недавно был возвращен из Пустозерска, где опалу незаслуженную отбывал.

Царевна Софья Алексеевна Романова (1657–1704)

А у самого царского ложа, сдвинув собольи брови, в глубокой думе стояла царевна Софья Алексеевна. Загадочен, полон тайных помыслов был взор ее хмурых очей. Скорбела ли она, надеялась ли на что – того не разгадать было никому в горнице. Могучей силой дышало ее лицо. Недаром со страхом поглядывала на нее царица Наталья Кирилловна, вдоволь натерпевшаяся от своевольства гордой и непокорной падчерицы. Знала вдовствующая царица, что мужская отвага и мужской ум таятся в мощном теле царевны, что уже ведет она тайные переговоры с буйными стрельцами и грозит бедой и невзгодами юным царевичам.

Перед смертным одром брата в уме Софьи Алексеевны роились такие мысли, что доселе женскому слабому полу и не снились. «Вот, – думала царевна, – лежит и кончается царь Федор…

Кто же после него наследует царский престол? Кому по плечу и по разуму управлять обширной землей Московской? Брат Иван – отрок недужный и малоумный. Не ему же садиться в цари и землей править! Брат Петр – совсем юн и несмышлен. А чтобы за него Матвеев да Нарышкины правили – этого допустить нельзя! Почему бы на Руси новые порядки не завести? Почему бы царевне на престол не сесть? Или меня Господь разумом обделил? Или не хватит у меня друзей и пособников верных? Голицын да Хованский не глупее остальных вельмож. Дай, Господи, сбыться тайной мечте моей! Не уроню я царства, не посрамлю памяти отцовской!….»

И перед очами царевны Софьи пронеслись яркие, горящие огнем грядущие дни, волнуя и чаруя ее душу…

Вот она, в венце и порфире, сидит на царском престоле. Вся земля славит мудрость и благость правительницы Софьи Алексеевны. Далеко за рубеж проникает ее громкая, светлая слава.

Громкие рыданья нарушили жуткую тишину.

Царевна оглянулась. То плакала вдова, неутешная царица Марфа Матвеевна.

– Ох, не житье мне без него, без супруга любезного! Схороню я свою головушку в келье монастырской, буду жизнь коротать сиротиной!..

Хмурясь, слушали бояре причитания царицы. С глубокой скорбью глядел на нее Артамон Сергеевич Матвеев, возле которого робко жался хворый подросток, старший царевич Иван.

Словно пробужденный плачем и горем молодой супруги, подал голос со смертного одра умирающий царь.

– Софья! Сестра! – позвал он хрипло и жалобно. – Не оставь Марфу. И царевичей не обидь. Грех тебе будет.

Вздрогнула Софья Алексеевна, хотела ответить брату, но он уже снова смежил слабые очи и забылся. И замер на устах царевны лживый ответ. Изумленная, недобрым взором взглянула она на умирающего.

Неужели проник брат в ее грешные мысли?

Неужели стал ясновидящим в минуту смертную?

Или донесли ему?..

– Матушка! – раздался звонкий голос царевича Петруши. – Чего же сестрица нас к царю не пускает? Может, он и мне хочет словечко молвить.

– Нишкни, дитятко, – тихо проговорила мать. – Царь недужен, ему не до беседы с тобой.

Но младший царевич не угомонился и бросил сердитый взор на сестру. В том взоре крылось грядущее – бурное, кровавое.

– Владыка идет, владыка идет, – зашептали кругом, и ряды боярские разомкнулись.

Царь Петр I Алексеевич Великий (1672–1725)

Белый клобук засиял золотым крестом в глубине горницы. То шествовал к одру умирающего патриарх.

Особое религиозное значения имело Лобное место, возвышающееся на Красной площади против Спасских ворот, говоря языком летописей, «краниево место». Смотря на это священное место, в памяти воскресает множество воспоминаний о религиозной и государственной жизни Московского государства. Постройку Лобного места относят к 1534 году – времени малолетства Ивана IV, когда государством управляла его мать великая княгиня Елена, урожденная Глинская, по повелению которой итальянские зодчие обводили Китай-город каменными стенами. Многие полагают, что в старину Лобное место было местом казней, что неверно. Оно всегда было местом священным, царским, всенародным амвоном. На нем совершались торжественные церемонии, отсюда русские святители посылали свои благословения, а русские цари говорили со своим народом и объявляли ему своих наследников. Недаром оно называется русской Голгофой.