— время просто остановилось в ту секунду, когда та ушла из моей жизни, — не думала, что ты так тяжело воспримешь свое увольнение.

Я перекатываюсь на спину, тру глаза и почесываю щетину на лице.

— Александр сказал, что ты будешь здесь собирать вещи. Мы приготовили для тебя свободную спальню.

Я убираю руки от лица и смотрю на нее. Выражение ее лица нейтральное, но в глазах беспокойство.

— Я не уйду. — Габриэлла может вернуться, и я хочу быть здесь, когда и если она придет. И это только вопрос времени, когда мой телефон отключат, учитывая, что за него платит «Норт Индастриз».

Господи, когда я успел так вплести себя в «Норт Индастриз», что расставание означает потерю работы, дохода, дома и моего гребаного телефона?

Ее брови сведены вместе.

— Но Александр сказал…

— Я не уйду!

Вместо того чтобы отшатнуться от моей вспышки, Джордан прищуривается и наклоняется ближе. Теперь она изучает меня с пристальным вниманием, которое заставляет меня беспокойно ерзать под ее внимательным взглядом.

— Что? — огрызаюсь я.

— Это не имеет никакого отношения к «Норт Индастриз», не так ли? — Она оглядывает мой дом, как будто видит все это в другом свете. Ее взгляд возвращается ко мне. — Габриэлла?

Стон, который раздается в ответ на ее имя, полон боли и сожаления.

Джордан делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

— Ясно. В этом гораздо больше смысла. Что случилось?

Мертвая хватка, сжимающая мою грудь, не дает возможности сделать полный вдох.

— Я облажался, — бурчу я, не имея достаточного количества кислорода.

— Вы, мальчики Норт, все это делаете, но редко без веской причины.

Я закрываю глаза предплечьем.

— Я не могу ее отпустить. Пытался, но не могу. — Мой голос срывается.

Джордан опускает теплую ладонь на мое плечо и сжимает его.

— Эй, все будет хорошо. Габриэлла действительно заботится о тебе. Просто дай ей немного времени. Может быть, она одумается.

— На это моя единственная надежда. Поэтому и не ухожу.

— Риелтор Августа будет здесь скоро, чтобы оценить жилье, так что нам нужно, чтобы ты собрал свои вещи и убрался отсюда.

— Я сказал, что не…

— Кингстон, — говорит она и отводит мою руку от глаз, — как долго ты собираешься лежать здесь и позволять жизни проходить мимо тебя? Что нужно сделать, чтобы ты, черт возьми, встал и взял свою жизнь в свои руки? — Она вскакивает на ноги и использует обе руки и всю свою силу, чтобы поднять меня на ноги. — Мы не валяемся без дела и не идем в ту сторону, куда нас гонит ветер. Мы сами создаем свою судьбу.

Мои плечи опускаются.

— Похоже, это большая работа.

— Это самая приятная работа, которую ты когда-либо выполнял, что, в свою очередь, делает ее совсем не похожей на работу. — Она поднимает меня на ноги и толкает в сторону коридора. — Горячий душ, сейчас же. Одевайся в удобную одежду. У нас много работы

— Я не уйду…

— Уйдешь. — Она в последний раз толкает меня в ванную. — И как только ты это сделаешь, мы придумаем план, как вернуть твою жизнь. И, надеюсь, Габриэлла присоединится к этому.

Я судорожно втягиваю воздух и тащусь в душ.

Хочется верить, что идея Джордан возможна, потому что жизнь без Габриэллы — это вообще не жизнь.

Я помню, как раньше жил без нее.

И не могу вернуться к этому снова.

ГЛАВА 26

Кингстон

Благодаря Джордан я собрал вещи и переехал за считанные дни. Моя первая ночь, проведенная в гостевой комнате Александра и Джордан, стала бессонной, наполненной страхами, что я могу никогда больше не увидеть Габриэллу. Никогда не получить шанса объясниться. Желая побыть рядом с ней в последний раз, я направился обратно в свою старую квартиру, молясь, чтобы замки еще не поменяли.

Как и надеялся, прогуливаясь в последний раз по своей пустой квартире в Ленокс-Хилл, я повсюду вижу Габриэллу. Она оборачивается, чтобы посмеяться надо мной со своего места на диване, сидит на кухонном островке после того, как наступила на стекло, и в моей комнате. Даже после того, как мебель исчезла, я все еще вижу, как она спит на кровати, словно ничего не изменилось.

Но изменилось все.

С каждым проходящим днем страх никогда больше ее не увидеть растет и убивает ту маленькую надежду, за которую я цеплялся.

Я смотрю из окна своей старой спальни на город и на миллионы жителей Нью-Йорка, гадая, где она. Неужели Габриэлла уже забыла обо мне? Или ненависть ко мне подпитывает ее решимость держаться подальше?

Мне надоело барахтаться в собственной жалости, и я в последний раз прощаюсь со своим теперь пустым шкафом.

Неторопливо иду по коридору, зная, что это будет в последний раз, и останавливаюсь как вкопанный, когда вижу Габриэллу, стоящую в фойе, ее руки крепко сжимают сумочку на животе.

Должно быть, она чувствует меня, потому что резко поворачивается ко мне.

Я сплю? Или она действительно здесь?

— Ты вернулась? — тихо выдыхаю я, чтобы не отпугнуть ее.

— Я пыталась дозвониться. — Она пытается расслабить плечи и казаться менее нервной, но мне видно напряжение на ее лице.

— Мой телефон отключен. — Я делаю несколько шагов ближе, осторожно, чтобы не подойти слишком близко.

— Ты переехал.

Я киваю и подхожу еще на шаг ближе.

— Я живу у Алекса. — Мне хочется, чтобы она знала, где меня найти.

Би скользит взглядом по пустому пространству, но только на секунду, прежде чем вернуть его ко мне. Как будто я опасное животное, которое она должна держать в поле зрения.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Конечно. Дальше по улице есть кофейня. Мы можем…

— Нет. Давай здесь. Это будет быстро, и после я уйду.

Тяжесть того, что она говорит, давит мне на плечи, но я киваю. По крайней мере, сейчас она здесь, и я благодарен за это.

— О чем ты хотела со мной поговорить?

Габриэлла вдыхает через нос и выпячивает подбородок.

— Ночь несчастного случая.

Мой пульс скачет и учащается.

— У меня есть пробелы в памяти, и мне нужно, чтобы ты их заполнил.

— Я не…

— Ты заставил меня поверить, что мы незнакомы. Я доверяла тебе до такой степени, что мы занимались любовью, Кингстон. — Ее глаза блестят от непролитых гневных слез, но она сдерживает их. — Ты должен сказать мне правду. И я не уйду, пока все не узнаю.

Я провожу обеими руками по волосам и киваю.

— Ладно. Я расскажу тебе все. — Мысленно возвращаюсь к тому, с чего все началось. — Это был последний день