Муэн выглядел грустным – он всегда старался, чтобы разрыв с родным миром меня не отягощал. И связь с моей семьей поддерживал, умудряясь передавать послания на Землю и получать ответы.

Неизменно чувствуя поддержку и заботу любимого мужа, я тоже стремилась освоиться и принять его мир и, конечно, его семью. Со временем и к шумным сборищам по любому поводу привыкла. За одним исключением!

В тот день единственный раз пожелала оказаться на Земле. Измученная родами, чувствуя дискомфорт в присутствии такого количества новоявленных родственниц, безрезультатно пыталась уложить спать хныкающую крошку. Но гул множества голосов, распевающих и выкрикивающих пожелания, мешал. Первый раз в нашем с Муэном жилище я не ощущала себя как дома и расплакалась от усталости и чувства одиночества – даже муж не смог понять меня. Увидев слезы, решил, что в такой момент я скучаю по маме! Не мог поверить, что мешают шум и столпотворение – все же искренне рады…

Но у меня были годы, чтобы убедить его в своем неодобрении, и сейчас он согласился.

– Хорошо, немедленно увезу тебя, а ребенка представим позже.

– Спасибо!

Послав любимому обожающий взгляд, в который уже раз признала: судьба не зря соединила нас.

Сборы не заняли много времени. Старшую дочь мы на несколько дней оставили с родителями Муэна, а сами ранним утром отправились в путь – куда-то в глушь по карангарским меркам. На этой планете чем севернее, тем меньше жителей вокруг. Вот туда-то, в крошечное поселение, мы и отправились, решив воспользоваться пустующим домом с разрешения его хозяина, пока тот находился на Ях-1, работая в той же группе инженеров, что и мой муж.

Так уж заведено в этом мире – все самое прогрессивное и технологичное связано с космосом. Еще на пути к Карангару Муэн рассказал, что едва его предки сумели покинуть планету, запустив первую орбитальную станцию, как было решено в будущем все научные лаборатории и производства перенести за пределы Карангара. Его обитатели опасались идти техногенным путем, старались минимизировать его разрушительный эффект и сохранить первозданность естественной природы. Это сделало жизнь на планете менее комфортной в сравнении с условиями на орбитальных станциях или в земных космополисах, но карангарцы полагали такую цену оправданной.

Нельзя забирать у природы больше, чем способен вернуть, – вот девиз этого народа. Даже сейчас они предпочитали пользоваться возможностями высоких технологий только в самом необходимом – транспорте и медицине, продолжая, как и их предки, обеспечивать себя пищей, выращенной лично. О да, что бы сказали студентки Лунной академии, восхищавшиеся Муэном, узнай они, что жизнь рядом с ним предполагает работу на огороде, уход за одомашненным зверьем и самый скромный быт? Всякий раз, думая об этом, я в душе посмеивалась.

Впрочем, все было не таким уж пугающим. Система водоснабжения в домах имелась, пищу тоже готовили не на открытом очаге, поэтому мне, выросшей в общине естественников, Карангар не показался отсталым миром, где вся жизнь – изнурительная борьба. Скорее наоборот…

Карангарцы оказались доброжелательным и радушным народом. Прожив здесь много лет, я не уставала восхищаться их рачительностью и хозяйственностью, тем, как все у них продумано и организовано, как принято помогать и поддерживать не только родственников, но и знакомых или соседей – удивительная общность духа!

Для освещения по всей планете использовалась солнечная энергия, на крышах зданий имелись специальные пластины-поглотители и накопители. Каждый дом имел собственную систему водных накопителей – в огромных прочных баках из оплавленной глины, располагаемых на заднем дворе, скапливалась и прогревалась дождевая вода. Замкнутый цикл и автономная система очистки завершали простую и одновременно эффективную схему водообеспечения.

Знакомя со своим жилищем, муж сразу заинтересовал меня рассказом о специальных брикетах из водорослей, которые выполняют функции очистки.

– На них живут необычные микроорганизмы, разлагающие многие органические соединения. А водорослей в океане много, и растут они быстро. – Вытянув из воды в небольшой запруде один из брикетов, Муэн пояснил: – Отслужив, он превращается в отличное удобрение, я меняю раз в три месяца. Использованная для бытовых нужд вода тоже очищается и по отлаженной оросительной системе поступает для полива продовольственных культур.

– Ого! – Я впечатлилась. – Обязательно исследую эти бактерии!

Уже позже уразумела, что жизнеобеспечение столь эффективно именно из-за отсутствия в быту карангарцев синтетических отходов. Все – от моющих средств и красителей до тканей и пищи – соплеменники моего мужа научились делать из природных материалов. Более того, в бытовых условиях! И упрямо предпочитали работать руками, игнорируя упрощающие жизнь плоды цивилизации, которые считали вредными, а чаще – ненужными.

– Не устала? – отвлек меня от размышлений Муэн, поправляя воротник кофты, подаренной мне свекровью, большой любительницей вязания. Шерсть она состригала с двух своих питомцев – орхов, давно одомашненных местных млекопитающих, чем-то похожих на наших лам.

– Нет, приятное утро. – С успокаивающей улыбкой благодарно коснулась ладони Муэна. – Птицы поют – так только рано утром бывает, я заслушалась и мыслями унеслась далеко, не заметила, как добрались.

Мы только что подошли к станции ближайшего к поселению транспортного тоннеля. Их разветвленная сеть, оплетающая всю планету, – самая явная дань современности. В тоннелях особое гравитационное поле, позволяющее передвигаться с достаточно приличной скоростью в нужном направлении, и они всегда парные – для прибывающих и отбывающих.

Конечно, можно было бы вызвать челнок – легкий летательный аппарат на гравитонах, который доставил бы нас быстрее, но мне захотелось неспешно пройтись. Природа Карангара так красива, изобилует яркими красками и до сих пор удивляет меня разнообразием флоры. Пусть древесных форм здесь нет, но травы вырастают до исполинских по земным меркам размеров.

– Проголодаешься – скажи, – напомнил Муэн, выбирая на табло вызова необходимую нам транспортную пассажирскую кабинку и задавая маршрут.

В последнее время у меня появилась нехорошая привычка что-то постоянно жевать, поэтому в дополнение к рюкзаку с вещами муж набрал в дорогу увесистый короб снеди. Путешествовать предстояло несколько часов. В предвкушении шагнула в раскрывшую перед нами дверцы транспортную кабинку, зная, что не замечу времени, любуясь карангарскими красотами сквозь прозрачные стены тоннеля.

– Не холодно? Может быть, разогреть кумон?

Усадив меня в удобное, плетенное из прочнейшей лозы кресло и подсунув под спину подушку, муж кивнул в сторону походной версии местного предмета быта: нечто среднее между печью и батареей, сверху – плоская поверхность для готовки или подогрева взятой в дорогу еды, а выпуклые бока призваны обогревать воздух вокруг. Рядом – закрытая корзина, наполненная широкими, порубленными на куски листьями хны. Похожее на папоротник растение – традиционный отопительный материал, прекрасно горит, дает много тепла и быстро отрастает.