— Он же был вашим заместителем? — уточнил Сталин.

— Да, товарищ Сталин. Это честный, хорошо знающий производство, людей руководитель.

— Ему можно доверить такой важный завод?

— Можно. Я ему верю! Это лучший директор, эталон руководителя. Он первым внедрил конвейерную сборку моторов. Прошу назначить его директором.

Сталин долго ходил по кабинету, изредка бросая короткие взгляды на Шахурина, словно утверждаясь в правоте тридцатисемилетнего наркома, которого он недавно выдвинул с партийной работы.

— Подумаем, — неопределенно ответил Сталин, и Шахурин покинул кабинет Верховного. Часы на Спасской башне показывали без четверти восемь. Шахурин сел в «эмку» и направился в наркомат, беспокойно думая о разговоре со Сталиным: «Что же он решит?»

Около часа ночи в кабинет наркома вошел улыбающийся Василий Петрович Баландин…

На следующий день Сталин позвонил Шахурину, справился о Баландине.

— Сделайте так, чтобы Баландин быстрее отправился на завод, — нам очень нужны моторы…

Сталин знал, что в тюрьмах и лагерях находятся тысячи специалистов промышленности, командиров РККА, рабочих, ученых, но выпускать их не торопился, — из тюрем выпускались единицы и то после неоднократных просьб и обращений к Сталину тех, кому он доверял, назначив их на большие ответственные посты.

Аресты же продолжались…

В начале 1942 года были арестованы начальник оперативного отдела наступающего Западного фронта генерал В. Голушкевич, генерал В. Меликов и другие…

На одном из совещаний в Ставке Сталин высказал свои суждения о характере войны, предложив провести в 1942 году ряд наступательных операций на юге страны. С ним не согласился Жуков, пытаясь убедить присутствующих в необходимости наступления Западного фронта с целью ликвидации остававшейся довольно сильной ржевско-вяземской группировки немцев.

— Это полумеры! — возразил Сталин и предложил выступить Тимошенко.

— Я и военный совет войск юго-западного направления считаем необходимым нанести упреждающий удар на юге, захватив инициативу в свои руки.

Присутствующие Молотов и Ворошилов согласились с предложением Тимошенко, уловив по интонации и жестам Верховного его согласие на удар войск на юго-западном направлении. Казалось, все были согласны, но неожиданно поднялся председатель Госплана, тридцативосьмилетний Николай Вознесенский и возразил Тимошенко, ссылаясь на нехватку танков и самолетов для нанесения мощного удара и высказав сомнение в благополучном исходе этой огромной по масштабам операции. Хватит ли сил?

Вмешался Берия:

— Вы что же, товарищ Вознесенский, сомневаетесь в расчетах и планах товарища Сталина?

— Нас здесь собрали для того, чтобы серьезно обсудить обстановку и наши мероприятия, поэтому я и задал Тимошенко такой вопрос, а ваша реплика мне непонятна, — ответил Вознесенский.

«Я не знал, что нарком затаил обиду не на одного человека, что он сразу после войны, получив в середине 1945 года звание Маршала Советского Союза, примется за тех, кто принес славу стране и советскому народу. Думаю, что популярность и звезды Жукова, Новикова, Шахурина, Воронова и других военачальников и наркомов не давали ему покоя по одной причине: боялся, что Сталин возлюбит других, того же Жукова, а его, Берия, отодвинет на задний план в лучшем случае. Ему виделась судьба Ежова…

Его личный вклад в победу был несравнимо меньше.

— Берия лишь короткий срок в 1942–1943 годах был членом военного совета Закавказского фронта, но как только Красная Армия вытеснила немцев из Закавказья, а потом и Крыма, Берия, по указанию Сталина, занялся выселением чеченцев, ингушей, балкарцев из их родной земли в Казахстан и Сибирь. Я и сейчас с содроганием вспоминаю те холодные ночи, когда стариков, детей, женщин вытаскивали с узлами из домов и бросали в дырявые товарные вагоны, весь внутренне сжимаюсь, закрываю глаза, чтобы как-то забыться, вытолкнуть из себя пережитое, чтобы снова не увидеть искаженные страхом лица бедных мучеников…

Берия боялся, что кто-то встанет между ним и Сталиным. Надо сделать так, чтобы Верховный не мог быть без него, постоянно нуждался в нем.

Не раз доводилось слышать, как Берия при разговоре со Сталиным не скупился на похвалу полководческого гения вождя, его огромных заслуг в годы войны, на компроматы виднейших и известных полководцев, ученых, работников промышленности, стараясь склонить вождя на свою сторону, убедить его в том, что вокруг снова «зашевелились шпионы, враги народа, скрытые, хорошо замаскировавшиеся вредители». Зачем это ему было нужно? Полагаю, ради одной цели: возвысить свою персону.

Однажды, сразу после приема в честь участников Парада Победы, Лаврентий Павлович сказал мне:

— Арчил, ты непомерно восторгаешься Жуковым, Вороновым, Новиковым, Василевским, говоришь, что они и другие маршалы — стратеги войны. Помни, что стратег и полководец всех народов у нас один — товарищ Сталин. И никто другой! Заруби это на носу. И не лезь к ним, чтобы пожать их руки!

Значит, и за мной кто-то следил, видел, как я был среди тех, кто стремился побыть хоть минуту рядом с прославленными полководцами, ощущать ладонью тепло их крепких, мужественных рук, видеть их презревшие смерть глаза, чувствовать себя, как и они, смелым и мужественным.

Я тогда подумал и о том, что не мог один человек выиграть такую тяжелую войну, сплотив людей, которые смогли не только выстоять, а и победить.

Мысль о полководческом таланте Сталина не раз высказывал Верховному не только Лаврентий Павлович — льстили многие. Разумеется, что Сталин и в самом деле уверовал, что он единственный, кто спас Отечество, выиграл войну, организовав разгром сильнейшей в военном отношении Германии. Наверное, не случайно Жуков был смещен с поста первого заместителя Верховного и назначен на второразрядный округ, а Рокоссовский отправлен в Польшу, — самые любимые народом…

Шахурина я знал еще с сорокового года, когда его, тридцатипятилетнего секретаря Горьковского обкома партии, назначили наркомом авиационной промышленности. Алексей Иванович пришел в авиапром, когда виднейшие руководители наркомата, самолетостроительных и моторных заводов, авиаконструкторы отбывали сроки в лагерях и тюрьмах. Берия, курируя авиацию, часто вмешивался в деятельность наркомата. Шахурин ежедневно ощущал нехватку то металла, то резины, то нужных трубопроводов, то микроэлектромоторов. Он зачастую оставался в кабинете сутками, уделяя отдыху всего три-четыре часа.

Сталин часто вызывал молодого наркома в Кремль для докладов о состоянии авиапрома, оказывал помощь, усиливая давление на другие наркоматы, интересовался внедрением новых машин, строго спрашивал за исполнение заданий Политбюро. Шахурин терпеливо слушал Сталина, иногда возражал, докладывал смелые предложения, чем не раз вызывал одобрение хозяина кабинета.

В тридцать девятом году состоялось большое совещание по авиации. Я готовил Лаврентию Павловичу довольно объемную справку по состоянию дел в авиации. Мне было известно, что Берия, пользуясь моей справкой, выступил довольно удачно. Совещание в ЦК ВКП(б) с участием членов Политбюро, военных руководителей, командования Военно-Воздушных Сил, работников промышленности, конструкторов, летчиков выработало программу ускоренного развития советской авиации.