— Ты видел, в каком состоянии пребывает сейчас баронство Гросбери? — спросил он.

— Да, — уверенно ответил Рустам, — я видел, в каком состоянии баронство Гросбери. И должен отметить, что для разоренной войной провинции состояние очень даже неплохое, особенно если начать сравнивать.

— Верно, — не стал спорить с ним граф, — работа проделана неплохая. Но главные трудности впереди, и лягут они на хрупкие женские плечи. Гросбери нужен хозяин.

На что Рустам ответил: хозяин из него никакой.

— Зато воин хороший, — возразил ему граф. — А это весьма нелишне, учитывая, что баронство входит в северную марку. Уж кому-кому, а бывшему егерю маркграфа Норфолда это должно быть хорошо известно.

— Но почему я? — удивился Рустам.

Тогда граф пустил в ход свой главный аргумент. Он рассказал о долге отца Айрин графу Вальмонду, поведал о набежавших процентах и закончил упоминанием о сроке погашения, истекающем как раз завтра. Не забыв упомянуть, что в противном случае Айрин потеряет свое баронство.

Рустама эта новость искренне огорчила, но он все еще не понимал, почему все-таки он.

— Ну тут все просто, — заулыбался граф. — Ты верно служил его величеству и спас ему жизнь, пострадав при этом. Со стороны его величества будет весьма разумно наградить тебя пятью с половиной тысячами золотых монет. Ты поможешь Айрин погасить долг и сохранить баронство, взамен станешь бароном, а король приобретет среди титулованной знати еще одного верного соратника, на которого полностью можно положиться. Все довольны, не так ли?

Рустам задумался. У него были свои соображения на этот счет, но он всерьез опасался, что граф запутает его своим красноречием, поэтому он не стал выдвигать ему свои возражения, попросив вместо этого о встрече с Айрин. Признаться, тут просчитался даже граф: он всерьез решил, что дело уже улажено, и тут же организовал свидание.

Айрин встретила Рустама подчеркнуто вежливо и официально. Это его невольно уязвило, он полагал, что они друзья. Впрочем, винить ее в этом он и не подумал. Когда они остались одни, он преклонил колено, словно перед королевой:

— Баронесса, я пришел, чтобы сказать: вам не нужно выходить за меня замуж. Это неправильно.

Айрин открыла рот, но Рустам не дал ей ничего сказать, пусть это и было невежливо:

— Я знаю о вашем долге. И хочу сказать вам, чтобы вы не волновались. Меня обещали наградить за службу, я хочу передать эти деньги вам без всяких условий…

Глаза Айрин сверкнули.

— Я не нуждаюсь в подачках, сэр.

Рустам отшатнулся, как от удара.

— Это не подачка, это подарок от друга… смею надеяться, что друга…

— Ваш поступок оскорбителен, сэр, — строго сказала Айрин. — Все уже обговорено и решено наилучшим образом. Не превращайте действие в фарс…

Это было жестоко и незаслуженно. Но она так устала, что сразу взяла неверный тон, впрочем, в то мгновение ей было почти все равно.

Рустам поднялся на ноги, смуглое лицо его побледнело.

— Завтра вы погасите долг моего отца. — Айрин постаралась смягчить тон, но пережитые потрясения наложили свой отпечаток, слова ее прозвучали на редкость черство и неприязненно. — Это будет вашим свадебным подарком, сэр. После чего непременно последует свадьба, ибо Гросбери всегда выполняли свои обязательства, моим же приданым будет баронство. Эта равная сделка, и никто никого не унижает излишними одолжениями. Вы меня понимаете, сэр?

Рустам отстраненно кивнул.

— Вот и прекрасно. — Даже улыбка у нее получилась вымученной и злой. — А теперь оставьте меня, пожалуйста, мне необходимо отдохнуть.

Рустам посмотрел ей в глаза — яркие, синие и холодные, как январский снег.

— Я должен спросить… Вы меня любите?

— Конечно же нет, — почти выкрикнула Айрин. — Пожалуйста, уходите!

Она сказала чистую правду, это он понял сразу. Сухо поклонившись, Рустам ушел. Разум его пребывал в смятении, а чувства бились в груди, как рыбы, вытащенные на лед. Он и думать позабыл про орден и свои утренние переживания. Происходившее с ним было настолько нереально и неприятно одновременно, что это сводило его с ума.

Большой зал Эрандаля, толпа народу. Повсюду цветы, мишура, конфетти и одуряющий запах местных благовоний. Разодетый в бархат и позолоту, Рустам чувствовал себя идиотом. «Так надо!» — строго шепнул ему распорядитель. И Рустам покорился, как покорялся всему, что с ним происходило в этот сумасшедший день. Лица окружавших его людей расплылись бесформенными пятнами, голоса слились в единый неразборчивый гул. Рядом стоит Айрин в белом роскошном платье. Ее лицо скрыто под вуалью, ей повезло. Лицо Рустама открыто нескромным взглядам — смуглая кожа, горящие нездоровым лихорадочным блеском глаза, широкие скулы, покрытые багровыми пятнами. Ему кажется, что его разглядывают, как обезьянку в цирке, и от этого становится еще хуже.

Церемония длится бесконечно долго. Слова, слова, слова, снова слова… Рустам не понимает их смысла, он даже и не прислушивается. Айрин держит его под локоть, и ему кажется, что он чувствует холод ее руки. Наконец королевский церемониймейстер заканчивает свою речь, и его место занимает коннетабль.

— Рустам Алматинский, рыцарь глинглокской короны, — чеканит он по-военному каждое слово, — согласен ли ты взять в жены Айрин Конелли, баронессу Гросбери?

— Да…

Зачем он это сказал? Для чего? Не так он представлял свою свадьбу, совсем не так. А церемония тем временем продолжается.

— Айрин Конелли, баронесса Гросбери, согласна ли ты взять в мужья Рустама Алматинского, рыцаря глинглокской короны?

— Да…

Словно бы и не Айрин это сказала, а бездушный робот. Рустам не узнал ее голоса, не услышал ни одной живой интонации.

— Властью, данной мне королем и народом Глинглока, объявляю вас мужем и женой!

Поднялся дикий шум, загудели трубы, забили барабаны, закричали люди. Рустаму показалось, что он слышит голоса Гарта и Сарда, что-то восторженно ревущих, перекрикивая музыкантов и толпу. Коннетабль поднял руку, и шум понемногу стих. По его приказу нарядные пажи надели молодым на руки золотые браслеты, символы их брака.

— Можете поцеловаться, — ухмыльнулся коннетабль.

Снова поднялся шум. Дрожащими руками (как он ненавидел себя за эту дрожь!) Рустам поднял вуаль и увидел лицо Айрин, бледное и строгое. Ее синие глаза обожгли его холодным огнем. Рустам на мгновение замер, но орущая толпа требовала поцелуя. Он неловко приложился к ее сухим горячим губам. Толпа взревела.

Все дальнейшее размазалось в памяти одним длинным и тягучим действием. Бесчисленные поздравления большей частью от малознакомых и совершенно незнакомых ему людей. Пир, на котором почти никто не обращал на них никакого внимания, все пили и веселились в свое удовольствие. Подарки, на которые ему было глубоко наплевать. Он практически не притронулся к еде, Айрин, насколько он видел, тоже.