– Но если в Англии узнают, что я командовал перегоном крейсеров во Владивосток после их захвата…

Руднев весело расхохотался.

– Коммодор, простите, но вы что, правда, считаете себя центром вселенной? Командовать парадом, простите, отрядом, буду я. Командовать «Кассугой», вернее, уже «Корейцем», будет лейтенант Анатолий Николаевич Засухин, бывший старший офицер канлодки «Кореец». Командовать «Сунгари», бывший «Ниссин», будет Капитонов Сергей Владимирович, бывший капитан «Сунгари». О «Варяге» придется позаботиться капитану второго ранга Степанову Вениамину Васильевичу, моему старшему офицеру, мне же теперь хватит забот и об отрядных проблемах. Оба командира сейчас направляются на свои новые корабли, причем каждый с костяком его будущей команды. Вы будете советником, и поверьте, в Англии о вашей роли ничего не узнают. Оплата у нас наличными! Ну что, с командами вы сами поговорите, или лучше мне?

– Интересные у вас методы убеждения… Давайте уж лучше я. Я их вербовал на перегон, мне и объяснять, что пункт назначения изменился.

Беседа с командой прошла без эксцессов и неожиданностей. Заартачились лишь два британских офицера – видать, работа на русских за деньги для них была более неприемлема, чем неоплаченный рейс и обвинения в перевозке военной контрабанды. Они, вместе с японской частью команды, были препровождены на «Марью Ивановну», где и вынуждены были скучать до конца рейса.

А потом начался вялотекущий ад.

* * *

Уголь. Проклятье моряков конца XIX – начала XX века… Тысячи тонн его надо засыпать в мешки, на спине вытащить из трюмов угольщика, вечно заполненных туманом угольной пыли. Потом на баркасах перевезти на другой корабль, и там тащить их до вечно голодного зева угольной ямы. А через неделю хорошего хода – мочало с начала. Даже с использованием предложенного Рудневым конвейера (подсмотрен у американцев) для погрузки угля на гарибальдийцев времени не хватало. Слава богу, что натянутые канаты позволяли грузиться на малом ходу. Теперь по полдня один из «Гарибальдей» шел бок о бок с угольщиком, а по связывающим их канатам катились нескончаемой чередой мешки с углем.

«Варяг» нарезал круги вокруг своих подопечных, как чокнутая овчарка вокруг стада. Он на полном ходу кидался в сторону любого дыма на горизонте или мелькнувшего в дымке паруса. Все посудины, шедшие под японским флагом, топились без разговоров после снятия команды, эта участь постигла три шхуны рыбаков и парочку мелких каботажников.

Любой пароход с грузом, предназначенным для Японии и подпадающим под определение военной контрабанды, ждал призовой суд Владивостока. Не повезло норвежскому «Слейпнеру», ну кто его просил везти в Нагасаки из Аргентины груз селитры и мороженого мяса именно сейчас? Зато в рационах команд говядина наконец-то сменила опостылевшую рыбу с рисом.

Нейтралы, не имеющие на борту контрабандного груза, ставились перед выбором – свидание с Нептуном или следование за караваном судов до Уссурийского залива с последующей выплатой компенсации за вынужденный крюк маршрута. Оба встреченных парохода, оказавшиеся «не при делах», – голландец и американец – сейчас плелись в хвосте каравана, каждый с дюжиной вооруженных русских матросов на борту.

Кстати о конвейере. Когда наутро после захвата «Мари-Анны» Руднев в первый раз попытался объяснить господам офицерам, что именно им предстоит делать, то от него потребовали объяснения нового термина. Вездесущий Балк выручил замявшегося капитана (ну как рассказывать о серийном производстве автомобилей, если его пока еще нету), поведав собравшимся старую (для него) хохму об американце Форде, к которому одновременно пришли в гости пять любовниц. Следующие пять минут общество не могло нормально связать и пару фраз из-за всеобщего смеха. Руднев все это время сверлил Балка пристальным взглядом, то и дело сам прикрывая рот рукой. Сдерживаться удавалось до того момента, как жизнелюбец Нирод, задумчиво глядя в потолок, не выдал со своим фирменным графским грассированием: «Дотопаем до Владивостока, всенепгемено попгобую!» Так или иначе, но идею господа офицеры усвоили, пусть и каждый своим путем…

* * *

На мостике «Варяга» вяло переругивались два замученных недосыпом человека.

– Нет, Вась, ну ты мне все же скажи. Ну, зачем? Зачем ты ТУДА полез? С голой пяткой на шашку, я имею в виду.

– Петрович, не начинай опять, а? Ну тебе что, больше поговорить не о чем?

– До следующего парохода на горизонте таки да, не о чем. Ты полюбуйся на себя! Как мне сказал доктор, на руке «повязка на небольшом, всего-то полтора дюйма длиной, порезе, сверху слой мази от ожогов, поэтому шикарный синяк вы видеть не можете»! Ну, за каким хреном ты там выпендриваться стал? У тебя и людей было больше, и оружия, и торопиться было некуда… Зачем? Крутизну показать? Кому? Или ты стрелять разучился?

– После парной в первой кочегарке, когда японцы одного из моих ребят слепым сделали, чертовски не хотелось дальнейших их сюрпризов, если честно. А с Масао этим, во втором котельном, там посерьезнее косоглазые засели… Короче, не люблю я своих терять, Петрович. Это оттуда еще… Вот и решил их на себя вытащить. Да и риска почти никакого не было! Я же заранее в мастерской наруч сделал и закалил…

– Так ты этот цирк еще и спланировал заранее? «Не хотелось сюрпризов…» Говорите, подсудимый, говорите. Все, что вы скажете…

– Да помолчи ты, балаболка в погонах каперенга! Был бы у нас пиратский фрегат, а не крейсер, тебя бы команда за одну твою привычку перебивать тосты и за длинные разглагольствования за борт бы выкинула. Я, еще когда ТАМ был молодым совсем, увлекался историческим фехтованием, хотел даже Кен-до заняться потом, как из армии меня выперли… А под одеждой наруча вообще не видно, ну а сделал я его вообще-то, чтобы над урядником приколоться, еще когда мы тренировались. Видел бы ты его глаза тогда! Прикинь, сначала я сую руку под удар, он думает, что покалечил офицера, а там металлический звон. Ну, извинился я, а потом подумал – чего добру пропадать? Ну и взял с собой, на всякий случай. Думал, правда, как припрет, просто рукой по переборке грохну или удар ломом сблокирую, ну, а как все вокруг станет «голубым и зеленым»…

– А когда это древнерусские наручи стали вдруг вспыхивать синим пламенем? После вмешательства Мерлина, не иначе?

– И кто же наябедничал? Секари?

– Да нет, казаки лапшу нашим матросикам на уши вешали о вашем геройстве, ну и я послушал.

– Я когда светошумовые делал, у меня граммов пятьдесят магния осталось…

– Доктор премного благодарен за разоренную фотолабораторию, кстати.

– Для полноценного пакета этого мало. Ну а для того, чтобы тот, кто лупанет мне по левой руке, ослеп и прифигел – в самый раз. Пару десятков капсюлей распотрошил, полосочку бертолетовой соли как детонатор – и готово.

– И чего же это ты такой умный уже второй день с повязкой на руке щеголяешь?

– Да кто же знал, что не очень хорошую сталь эта гадская катана все же пробьет?