И словно по команде бригада официантов и официанток скользнула к столу. На тарелках, поставленных перед раззадоренными гостями, лежали три маленькие штуковинки затейливого вида и непонятно из чего приготовленные. Дориан продолжил объяснять:

– Первым делом, леди и джентльмены, рекомендуем вам мильфей из подкопченной свеклы и шотландского лосося с биб-латуком, маринованным в настое кумквата и щедро смазанным белужьей икрой. Мы надеемся, вы оцените пряность и оригинальность этой штучки. Далее приступайте к холодному картофельно-трюфельному супу с горячим золотистым юконским картофелем, сдобренным маслом, пармезаном, черным трюфелем и морской солью, славящейся своей терпкостью и специально извлеченной из моря, что омывает знаменитый атолл Кваджалейн[19] на Маршалловых островах. И наконец, набрасывайтесь на шляпку из устриц, выловленных у берегов Кумамото, а поля этой шляпки украшены ленточками из зеленых яблок и салатом из фенхеля с кинзой, заправленным пондзу.

Истекая слюной, гости взялись на вилки, им не терпелось проверить, оправдают ли закуски органолептические ожидания, спровоцированные их описанием.

– Какие-либо вопросы, прежде чем вы начнете?

– Э-эмм… пондзу, – сказал ведущий ток-шоу, – что это, собственно, такое?

– Пондзу, сэр, – ответил Дориан, – это японский коричневый соус на основе цитрусовых. Кулинарной редкостью его не назовешь. Уверен, вы уже не раз его пробовали. В буквальном переводе «пондзу» означает «уксусный удар кулаком».

– Спасибо.

– У меня тоже есть вопрос, – сказал Райан Кверки. – Некоторые виды устриц действуют как афродизиак. Устрицы с Кумамото обладают тем же свойством?

– Сэр, – ответил Дориан, – и даже более ярко выраженным.

Гости приступили к еде. И Натан заметил, что Люсинда не притронулась к устрицам, отодвинув их на край тарелки.

* * *

Между горячим и десертом Жозефина вышла из-за стола «перекурить», как она сказала, извиняясь перед сотрапезниками, хотя на самом деле у нее просто не было сил терпеть эту несносную Хельке. На Столетней площади веяло холодом, изо рта Жозефины вырывался пар, пока она рылась в сумочке в поисках сигарет, а затем еще дольше искала зажигалку, но так и не нашла.

– Бля! – громко выругалась она.

– Нечем прикурить? – раздался голос, и от стены отделилась тень.

Это была Селена, официантка, выскочившая затянуться разок-другой в свободную минуту.

– О, спасибо. Вы так любезны, – сказала Жозефина, хотя особой благодарности не испытывала, досада и раздражение на всех и вся брали верх.

– Нет проблем. – Селена протянула ей дымящийся кончик своей сигареты. – Зябко, да?

– Ну чего еще ожидать от морозного севера?

Селена улыбнулась, но тему погоды продолжать не стала:

– Вам нравится, как они все устроили на церемонии?

– Наверняка они старались как могли. По крайней мере, говорящие меню – неплохая выдумка.

– И отличная возможность подработать для многих безработных актеров, это точно.

Жозефина не имела ни малейшего желания вступать в разговор с этой девицей. Вечер, изначально не предвещавший никаких неприятностей, кроме томительной скуки, потихоньку превращался в кошмар. Она смотрела на незнакомый городской пейзаж, на непрерывный транспортный поток на Брод-стрит, то замиравший, то вздрагивавший на светофорах, на подростков в дешевых шмотках, что группками прохаживались мимо библиотеки с угрожающим видом (так ей казалось), и кляла оргкомитет за то, что они притащили ее сюда. Бирмингем! Да о чем они думали? О’кей, само здание классное, но провести почти сутки в какой-то дыре, с этим убожеством вокруг только ради модной архитектуры? Утром за завтраком она непременно переговорит с организаторами со всей откровенностью.

– Днем здесь очередь стояла из желающих получить работу, – продолжила Селена. – Мне повезло.

– М-м, – промычала Жозефина, не слушая.

– Моя подружка тоже была в этой очереди. Но ее не взяли.

– Надо же.

– Ужасно жалко. Она так надеялась, ведь здесь столько людей искусства собралось, и был шанс завести полезное знакомство.

– Угу.

– Вы пишете в газеты, да?

– Кто вам сказал?

– Одна девушка на кухне. Если честно, в последнее время я газет не читаю. Они вгоняют в депрессию.

– Да, но об искусстве я не пишу и никого не протежирую, так что вы зря теряете время.

– Ладно, как скажете. – Селена замолчала, но ненадолго. – Хотя она реально талантлива.

– Кто, простите?

– Моя подружка. Она рисует портреты. Бездомных по большей части.

– Как это необычно… достойно ее таланта.

– Слушайте, вы, кажется, меня неправильно поняли. Моя подруга не нуждается в помощи. Она знает, что ее профессия требует упорства. И если ей разок-другой дадут от ворот поворот, она это переживет.

– Прекрасно, беседа с вами – как глоток свежего воздуха. А теперь прощайте.

– Она сильная, моя Элисон. Очень сильная. Еще бы, учитывая, через что ей пришлось пройти.

– Рада слышать. Но мне пора…

– Например, у нее только одна нога. Много вы видели художников-инвалидов?

– Здорово. Похоже, она настоящий боец. – Жозефина переступила порог библиотеки, когда внезапно до нее дошел смысл того, что она только что услышала. Она резко повернула назад: – Что вы сейчас сказали?

– Сказала, что она сильный человек.

– Нет, не то.

– И реально талантлива.

– У нее одна нога, так?

Селена заметила перемену в Жозефине и медленно кивнула:

– Да, а что?

Жозефина подошла к ней поближе:

– И она – ваша… подружка?

– Точно.

– Подружка в смысле… как бы… то есть у вас с ней отношения?

– Мы спим вместе. Вы об этом хотели спросить?

– Значит, вы – лесбиянки.

– Ну… да, – протянула Селена, полагая, что уже достаточно ясно дала это понять.

– А она… такая же, как вы?

– Как я?

– Да.

– Скорее, нет. Мы с ней очень разные люди. Для начала, я – Бык, она – Близнец…

– Я не о том… она тоже черная, как вы?

– А-а. – Черт, хамоватая дамочка попалась, подумала Селена. Но каким-то образом ей удалось ее заинтересовать, и нельзя было упускать такой случай. – Да, черная.

– Она работает, ваша подруга? Кроме того, что занимается живописью?