Передний ряд остановился с выставленными в нашу сторону копьями. Не просто остановились, а замерли, застыли. Омаль понял, хотя не видел, как и я, из-за чего так, огляделся затравленно, но у наших противников даже глазные яблоки не двигаются, словно все моментально превратились в ледяные статуи.

— Колдовство, — прошептал он.

— Омаль, — сказал я тихо, — ничего не трогай.

— Конечно-конечно, господин! Я последний человек на свете, кто захочет пробудить их от их сна.

Над поляной раздался негромкий голос, холодный и равнодушный, однако такой мощи, что услышат его, как мне почудилось, на любом конце света, если того пожелает владелец:

— Кажется, я вовремя?

Омаль вздрогнул и начал судорожно озираться. Я перевел дыхание и ответил вежливо:

— Да, хорошие люди всегда вовремя. Хоть к обеду, хоть просто так.

Голос продолжил с той же равнодушной интонацией:

— Вы можете отпустить своего… спутника.

Я понял, что обращаются ко мне, ответил с некоторым напряжением:

— Да-да, я как раз собирался это сделать. Омаль, здесь справлюсь пока один, а ты… гм… топай в Йеремланд.

Он все так же озирался по сторонам, оголенный меч в готовности покачивается в руке, мускулы напряглись так, что вот-вот порвутся.

— Где вас там искать?

— Я сам тебя найду, — пообещал я.

Голос как будто приблизился, уже над самыми головами, я даже услышал сдержанный смешок, а затем прозвучало совсем уж снисходительное:

— Ты, которого зовут Омаль, можешь проверить их карманы. Они все только вчера получили месячное жалованье, а их начальник Йомель, он с султаном на шлеме, видишь?.. еще ни монеты не истратил…

Омаль нервно захохотал, крикнул:

— Спасибо, великий колдун! С вашего позволения, я и сапогами с ним поменяюсь, а то мои что-то прохудились.

Голос прозвучал уже с равнодушными, просто нечеловеческими нотками:

— Делай с ними все, что захочешь. Они служат моему противнику… А вас, дорогой варвар с дальних островов, прошу…

В пространстве неуловимо быстро изменилось нечто: я на краткий миг увидел ночное звездное небо, стражи с выставленными копьями исчезли, как и скалы, кустарник и весь мир. Свет разом померк, пахнуло прохладой и приятной после изнуряющего зноя сыростью. В подошвы снизу ударило твердым с такой силой, что я чуть подогнул колени, будто спрыгнул с высоты.

Прохлада и сырость не исчезли, я осторожно выпрямился и настороженно огляделся. Мои ноги на каменном полу из больших плит розового мрамора, подогнаны тщательно, даже слишком, словно во дворце, но стены из темных, грубо отесанных глыб, вдобавок в толстом слое сажи. После яркого дня здесь особенно темно и мрачно.

Три факела освещают пространство только вокруг себя, потому подчеркнуто зловеще выглядит пурпурный зев распахнутой печи. Мелькнула сгорбленная фигура, на том конце зала тщедушный человек на длинном ухвате размещает на углях горшок с зельем.

На высоте человеческого роста три окна, я покосился на багровое зарево. Подсвечены заходящим солнцем не только облака, но и само небо неприятного темно-красного цвета, словно туша небесного животного со свежесодранной кожей висит прямо над миром.

За спиной послышался насмешливый голос:

— Как вам моя загородная землянка?

Я повернулся медленно, стараясь показать, что не испуган, да и не пугать резкими движениями хозяина. Он хитро щурил глаза, высокий, худой, с узким лицом и близко посаженными глазами. Длинный плащ темно-синего цвета ниспадает с плеч и ложится складками на пол. Темный камзол, темные брюки и такие же сапоги, все в цвет и тон, только с длиной плаща перебор, как на мой взгляд. Что подметает пол — ладно, здесь не грязно, но если кто-то пойдет сзади, обязательно наступит.

— Я здесь один, — произнес он спокойно. — Нет-нет, я не читаю ваши мысли. У вас очень выразительное лицо. Да и глаза слишком уж говорящие… Хотя заметно, что вы совсем не рядовой варвар. Значит, должны следить, чтобы вас разгадывали поменьше.

— Виноват, — ответил я учтиво. — Молод еще, не научился.

— Но учитесь?

— Весьма ревностно, — заверил я.

— Это хорошо, — сказал он. — Мне нужен человек, который легко принимает новое и не цепляется за старое. Я — маг, магистр Жакериус Глассберг. Совсем недавно это я правил городом, над которым вас подстрелили, и всей прилегающей областью.

— Переворот? — поинтересовался я.

Он поморщился.

— Мой ученик Гизелл долго и упорно готовился захватить власть. Все ученики о таком мечтают, я знал о всех его ухищрениях, следил за ними со снисходительной усмешкой… Однако он неожиданно получил поддержку извне, а к этому я не был готов.

Я сказал настороженно:

— Мне кто-то говорил, что великие маги не снисходят до людских дел…

Слабая улыбка раздвинула его губы, а глаза блеснули весельем.

— Вы мне льстите, причем, как вижу, непреднамеренно. Увы, я не великий маг, как и Гизелл. Великие в самом деле уходят из этого мелочного мира. А мы те, кто на подходе к тайнам великих… Однако вернемся к нашим делам…

Выражение его лица мне совсем не понравилось, я лихорадочно пытался перехватить инициативу или хотя бы раздобыть чуть больше информации, она всегда кстати и никогда не бывает лишней, пробормотал торопливо:

— Простите… Одного не понимаю…

Он насмешливо улыбнулся.

— Только одного?

Я поймал взглядом промелькнувшую тень за окном, от облаков уже ни следа, а небо стало еще неприятнее и зловещее.

— Пока да, — пробормотал я, — уже вечер?.. Я что-то пропустил?

Маг ухмыльнулся.

— Нет-нет, мой дорогой варвар, абсолютно ничего. Это вообще не окна.

— Догадываюсь, — сказал я с дрожью в голосе, — подвал глубокий, какие окна, даже если под самым потолком… Но что это?

Он пожал плечами:

— Так ли это важно? Когда мчишься на коне по степи, нужно ли знать, что за трава хрустит под копытами твоего коня? У вас хороший конь?

— Лучший, — заверил я, как должен говорить варвар, хотя его хитрая усмешечка не понравилась, ясно дает понять, что знает обо мне больше. — Самый замечательный! Но как это получилось?

Он снова пожал плечами, глаза стали непроницаемыми.

— Надо ли вам знать, как работают старые заклятия?.. Я все, что узнаю из древних книг, читаю так и эдак, поворачиваю и опрокидываю… Не заметил, когда и с помощью какого так получилось. Сидел спиной к этой стене. А потом уже, как ни пытался, убрать не мог.

— Разгадать пытались?