рань? — Женя вошёл внутрь, в комнату, где дежурил Пётр. — Суббота же.

— Да, просто, — новичок, сидящий в стороне, замялся. — Думаю, может, чего надо помочь?

Пётр поглядывал в маленький монитор, куда выводили картинку с камер наблюдения. Одна в подвале у комнаты хранения оружием, другая была направлена на главный вход.

— Можешь отдыхать, — сказал я, глянув на ретивого работника.

Руслан Ермаков приходил сюда каждый день. Кажется, он просто опасался, что не возьмём, а ему явно были нужны деньги. Руслан уже написал заявление, чтобы уволиться из больницы, где он работал санитаром. Боятся ему нечего, но он всё равно переживал, так что я собирался оформлять его в понедельник на твёрдый оклад.

— Тебе если бабки нужны, — Женя полез в карман куртки.

— Не-не-не, я…

— Калуга идёт, — произнёс обычно молчаливый Пётр. — Он сегодня в ночь с Саней сидел, чё ему надо?

Антон Калугин, один из тех, кто раньше работал у Рудского, торопливым шагом шёл в контору, только его шатало как пьяного, а ещё он яростно тёр глаза. Его хорошо было видно на экране видеонаблюдения. Калугин дошёл до двери и начал с силой дёргать ручку.

— Бухой, что ли? — удивился Женя и пошёл открывать.

Нет, не пьяный. Плечистый рыжий мужик, бывший собровец, как и Рудской, отчаянно тёр красные глаза и матерился.

— Баллончиком пшикнули? — догадался я. — Только воняет странно.

— Да какой-то х***й шары залили! — Калугин врезался плечом в стену, едва не сбив стенд с информацией. — Только вышел из магаза, а эти суки…

— Дихлофос, — Женя принюхался. — Они в тебе дихлофосом фышкали? Не, ну ты, конечно, муха здоровенная…

— Иди ты, Женя! — Калугин продолжал тереть глаза. — Гады, ещё ствол стащили!

— Ты со служебным пошёл домой? — возмутился Женя. — Ты же его сдал, в журнале твоя закорючка!

— Да газовый это был! Мой личный! Твари е***, суки, в глаза жгнули и по башке палкой дали. Чуть паспорт не вытащили с корочкой, и деньги не нашли!

Руслан потащил Калугина в туалет промывать глаза. Голова у него оказалась крепкая, в курчавых и густых рыжих волосах заметны маленькие деревянные щепочки.

— И чё за падла это была? — с чувством произнёс Женя, когда Калугина увели. — Неужели думали, что у него служебный ствол был с собой?

— Ну да, они же могут не знать, что охранники после смены оружие оставляют.

Я поправил свою кобуру. Мы немного воспользовались недоговорками в законе, Петрович, руководитель разрешительного отдела, состряпал нам временное разрешение, чтобы некоторые из нас могли носить оружие на постоянке. Руководитель лицензионно-разрешительной системы по настойчивой просьбе подполковника ФСБ Ремезова, с которым ещё давно говорил я, смог составить нам бумагу, что стволы мы носим не просто так, а по служебной необходимости в рамках взаимодействия с комитетчиками. Петрович из-за этого переживал, и когда выдавал бумагу, долго с нами говорил, по-мужски просил, чтобы мы его не подвели.

Мне, как директору, оружие вообще не полагалось, остальные брали стволы, только когда заступали на смену. Но временные разрешения на четверых мы получили — я, Женя, Лёня и в последний момент выбили на Славу.

Но думаю, лафа долго не продлится. В то время, до которого я дожил, такое точно провернуть невозможно, контроль за оружием будет намного жёстче даже для милиции и ФСБ, не говоря уже о частной охране или простых гражданах. Потом даже помповик так просто не купишь, не говоря уже о нарезном карабине.

— Как думаешь, это Мишаня? — спросил Женя. — Вчера же как раз рядом с нами крутился.

— Нет. Он-то как раз это знает, не просто же так он у тебя тогда хотел ключи отбирать.

— Ну да. Да и он бы грохнул Калугу. Ножик в печень, никто не вечен. Но если Мишаня под Черепом теперь ходит, ему наши пушки уже не так и нужны, как раньше.

— Всё равно надо разбираться, кто это сделал. А то страх потеряют и боевой ствол стащат. Сегодня поспрашиваем, где-то же недалеко всё было.

Журчала вода, Руслан помогал промыть глаза Калугину. Караулили его, гады такие. И кто? Ну явно не кто-то серьёзный, а мелочь. Преступность же у нас высокая, Женя как раз рассказал на днях, как возле магазина в Шахтогорске избили его сослуживца, который устроился в милицию.

Вскоре пришёл Слава, когда мы вышли на улицу. Он что-то хотел нам сказать, но целая колонна пожарных машин, мчащихся по улице с включёнными сиренами, его заглушила.

— Чё сидите, пацаны? Там такие дела творятся, взрыв был. А я, короче, поехал в баню с девками, — сказал он, вытаскивая из-за пазухи пистолет. — Так что сдаю, с пушкой бухать не буду, а то мне всю плешь проешь, Коваль.

— Погнали.

Женя спустился в подвал, где открыл толстую дверь комнаты хранения оружием. Я тоже спустился, что узнать про взрыв, а Слава тем временем разрядил пистолет у ящика с песком, нашего самодельного пулеуловителя.

— Завтра смажу, — пообещал он, передавая пистолет через решётку.

— Ага, давно пора, — Женя взял оружие и осмотрел, сверяя номера. — Патроны где? На тебе 16 штук записано.

— Ща, — Слава пересчитал их в ладони и протянул. — Во.

— 14, — Женя пересчитал два раза. — Куда ещё два дел?

— Да ночью за сигаретами пошёл, напали малолетки, — Слава отмахнулся. — Прогнал.

— Ты чего, стрелял в них? — спросил я. — Слава, это не шутки.

— Дал предупреждающий, в небо и в землю. Придурки отстали, с***лись сразу от меня, — он засмеялся.

— Слава, твою мать! — возмутился Женя. — Ты не можешь просто так стрелять!

— Надо объяснение теперь писать, Слава, — спокойно сказал я. — И гильзы тоже предоставить, с нас же за это спросят. В милицию-то хоть позвонил?

— Забыл, — он посмотрел на нас. — Ну чего вы такие серьёзные? Угараю я. Пинками под жопу прогнал и всё, сопляки ещё. Вот, Коваль, только не нуди.

Слава достал из кармана два целых патрона и вложил в ладонь Жени.

— Ты так шутишь или чё? — спросил тот. — Ну ты гадина, Слава.

— За кого меня принимаешь? — Слава сощурил глаза. — Я если чё, по живым стреляю, а не в землю.

Он засмеялся,