«Я счастлив. Я близок к цели. Скоро задача будет решена. Я счастлив».

Как топор в живую плоть, он вошел в паутину аксонов системы жизнеобеспечения. За его спиной панически полыхали аварийные огни. И наверняка надсаживалась не слышная для его ушей сирена.

Корабль был поврежден, и сейчас он должен был начать защищаться. Но Кратов опередил его. Время текло, как струйка меда, и Кратов несколькими фантастически стремительными движениями обрубил ожившие эффекторы системы регенерации, перекрывая подступы к пробитому им туннелю во внутренностях «гиппогрифа». Самовосстановление захлебнулось.

Корабль смирился. Он был ранен. Пусть не смертельно, однако же достаточно тяжко, чтобы выйти из передряги инвалидом. Но от него и не требовалось идеального благополучия. Нужно лишь одно: чтобы он был в состоянии выброситься из экзометрии в субсвет с живым экипажем. Поэтому Кратов продолжал рваться к цели, ломая и калеча все на пути.

Он так увлекся этой локальной задачей на продвижение, что с трудом смог остановиться, когда на расстоянии протянутой руки от него возник оранжевый кожух контроллера.

Кратов ласково коснулся его пальцами. «Я здесь. Я пришел. Успокойся, ты не один». Неторопливо – теперь спешка была излишня – снял кожух и внимательно осмотрел панель подстройки, которая занимала его более всего. Примерно так он ее и представлял. Никаких новых проблем не появлялось. Отсюда, с этой панели, он сможет управлять поведением глупышки контроллера. Все будет происходить, как в обычном режиме отладки где-нибудь на галактической верфи. Он, Кратов, пошлет контроллеру юстировочный сигнал, а тот надлежащим образом отреагирует – скомандует генераторам усилить либо ослабить гравитационный тензор.

И корабль станет управляемым.

6.

Кратов с улыбкой вслушался напоследок в дыхание таких близких гравигенераторов и вернулся в традиционный, человеческий, акустический диапазон.

– …с ума сошел, ты выморозишь нас, как мух! – дошел до него возмущенный голос Пазура.

– Я у контроллера, – сказал Кратов бесстрастно. – Приготовьтесь, начинаем уход.

– Подожди. Остановись. Как ты себе это представляешь?

– Кто-нибудь – вы, а лучше когитр – транслирует мне требуемый режим работы генераторов. Я задаю этот режим моему контроллеру. Разумеется, с поправкой на некорректную работу трех остальных секций.

– Это же лавина информации! Как ты ее обработаешь? Я догадываюсь, что ты сейчас… но все же…

– Мои оценки предполагаемого объема информации достаточно скромны. Я справлюсь. К тому же, иного выхода у нас нет.

– Хорошо, будь по-твоему. Я передаю связь когитру. Но… еще минуту.

– Минута в вашем распоряжении.

– Ты изменился. У тебя даже голос другой. Я уж не говорю о том, как ты лепишь фразы и с какими интонациями их произносишь. Как будто тебе безразлично, что произойдет с тобой… и с нами.

– Это неверно. Мне не безразлично. Передо мной была поставлена задача спасти корабль и экипаж. Я решу эту задачу. Я в состоянии сделать это.

– У тебя мертвый голос. Мертвее, чем голос когитра. Ты испытываешь хоть какие-то чувства?

– Да. Счастье. Я счастлив. Вам не понять моего самоощущения. Оно вам недоступно. Сравнение же с когитром лишено оснований. Я не когитр. Я гораздо более мощная интеллектуальная система, нежели любой когда-либо созданный когитр.

– Система? Но ты не система, ты человек!

– Человек тоже система и очень сложная. Но человек не способен полностью контролировать свое состояние. Я способен. Я хозяин самого себя. Кроме того, я могу контролировать состояние любой сложной системы в пределах досягаемости моих органов восприятия и воздействия. Это подлинное могущество.

– Послушай, а ты сознаешь, что, запрограммировав себя на решение этой непомерной задачи, ты уничтожил часть своей прежней памяти?

– Да, сознаю. Но определить важность утраченной информации могу лишь я сам. Эта важность незначительна.

– Это же добровольная амнезия! Ты вернешься ущербным, неполноценным, умалишенным!

– Вы заблуждаетесь. Вся сколько-нибудь жизненно значимая информация перемещена мной в резервные регионы моего мыслительного пространства. Я не могу быть неполноценным. Напротив, я прекрасно понимаю свою полноценность и всецело контролирую свое состояние.

– Хочу в это верить. Но не верю. Кажется, ты уже не человек.

– У меня впечатление, будто вы о чем-то сожалеете. Но вы сами направили меня на этот путь. Разве был в этом резон, если вы не верили в успех? Вы говорите, что я не человек. Но вы сами привели меня к голубому контейнеру. Или вы ожидали иного эффекта?

– Ты прав… – голос Пазура казался усталым. – Все это сделал я. Прости меня, Кратов.

– Простить – за что? Я счастлив. Я могу лишь благодарить вас. Вы слышите меня, мастер?

7.

В тесный закуток, расчищенный Кратовым возле контроллера, ворвался знакомый надменный голос когитра:

– Внимание. Начинаем процедуру ухода. Я буду транслировать вам параметры работы гравигенераторов и фактические отклонения. Это будут пары цифр, разделенные интервалом в четыре миллисекунды. Трансляция начнется в момент ноль. Начинаю обратный отсчет. Десять. Девять. Восемь…

Кратов втиснулся в свободное пространство перед контроллером, не слишком удобно уперся спиной и ногами в какие-то выступы и стержни, зафиксировал себя так, чтобы никакими пертурбациями его нельзя было своротить с места и оторвать от работы. Прикрыл глаза, наложил пальцы на сенсоры панели подстройки. Послал короткий сигнал кристалломозгу: «Как ты там, готов?» Ответ последовал немедленно и, как померещилось Кратову, обрадованно: «Со мной порядок!»

– Два… один… НОЛЬ.

«Гиппогриф» закричал, будто раненый гигант. Но никто не мог услышать этого крика, кроме Кратова.

Они уходили. На покалеченном корабле, на одной секции. Отдирая от себя липкие, мертво вцепившиеся в мини-трамп серые лапы экзометрии. Напролом, на пределе возможного.

Домой, в субсветовое пространство.

Мир запрокидывался, змеился трещинами, плавился и отекал, как восковая свеча. Мир умирал.

Кратов умирал вместе со своим миром.

Но слух еще не отказал ему, а пальцы без промедления отсылали команды контроллеру. Всем этим управляла программа.

Пары цифр. И пустяковые миллисекунды между ними.

Крик корабля, взрываемого изнутри пространственными деформациями. Стон гравигенераторов, четырехкратно превысивших обычную нагрузку.

Боль. Тень подступившей смерти.

…Кратов пропустил момент, когда когитр начал транслировать пары нулей. Сам он бездумно, автоматически передавал эти нули контроллеру, не сознавая, что тот не может, да и не станет на них реагировать. Не было у него сил осмыслить, что же эти нули обозначали.