Рене-Поль Грегуар

Патрисия Токе

Алоэ Нативель

Жоэль Жуайе

Мари-Жозеф Инсуду

Франсуа Каликст

Или, может быть, Франсуаза Калликст.

Младший лейтенант еще раз перечитывает список, ненадолго задержавшись на четвертом имени, морщит лоб — это означает, что он раздумывает, — потом складывает листок и сует его в карман штанов.

Он принял решение.

Поскольку делать ему все равно нечего, он навестит Армана Зюттора и его подчиненных. Несмотря на то что сегодня понедельник после Пасхи, должны же хотя бы несколько человек остаться обслуживать последних туристов. Отсюда до отеля не больше километра, и ром там отличный…

11 ч. 39 мин.

Черный кроссовер остановился у знака «Уступите дорогу». Имельда выждала, пока между ее «поло» и «шевроле» окажутся три машины. Она последовала за малабаром — любопытство пересилило! Впрочем, она убедилась, что слежкой на острове заниматься проще простого: здесь есть одна-единственная дорога, которая тянется вдоль моря, и машины едут по ней километр за километром, не обгоняя одна другую. Вот и хорошо! Потому что ее старая красная «поло» очень уж приметная с ее подобранной на свалке оранжевой задней левой дверью, которую Кристос все никак не соберется перекрасить.

Кроссовер едет через Авирон. Ниже идущей над ущельем дороги несколько коз щиплют редкую травку, пробивающуюся среди грязных оберток. Имельда чертыхается. Долго ей еще тащиться за этим малабаром?

Держась за руль одной рукой, она вытаскивает мобильник и набирает свой домашний номер.

— Назир? Это мама.

— Куда ты подевалась? Мы тебя ждем!

— Я немного задержусь.

— Но ты хоть к обеду-то вернешься?

— Не уверена. Ты покормишь Дориана, Амика и девочек?

— Ну нет.

Имельда приглушенно ругается. Кроссовер с черепашьей скоростью ползет через Этан-Сале. Она представляет себе Назира с косячком во рту, неспособного и пальцем пошевелить. И повышает голос.

— Ничего, справишься, мальчик мой. В холодильнике есть карри из курицы. Там маловато, так что добавь к нему овощи. Сам посмотри, что есть в огороде.

«Шевроле» въезжает в Сен-Пьер, затем сворачивает к Линь-Паради. Назир покашливает в телефоне.

— Ну ты даешь…

— На этот раз придется управляться самому. Попроси Жоли тебе помочь.

Молчание.

«На этот раз», — мысленно повторяет Имельда. Они вполне могут без нее обойтись. Она чувствует себя девчонкой, которая тайком сбегает из дома, чтобы пойти в ночной клуб, влюбленной девчонкой, у которой отчаянно колотится сердце. Ей надо успокоиться.

— Ты ведь справишься, правда, мой хороший?

— Мама, ты какая-то возбужденная. Что, мужика нашла, да? Настоящего? Кафра?

По мере приближения к поселку машин становится все меньше. Если Имельда не хочет, чтобы ее засекли, ей надо быть начеку. Она сбрасывает скорость.

— Назир, я больше не могу говорить. Ты мальчик неглупый, у тебя все получится.

Она отключается и кладет мобильник на колени.

«Шевроле» поворачивает налево, потом направо. Выждав несколько секунд, она следом за ним погружается в лабиринт грязных переулков. Кроссовер в конце концов заезжает в тупик. Имельда тормозит у обочины. Тощая собака принимается обнюхивать шину. Напротив раздергивается занавеска, выглядывает старуха в халате, таращится на Имельду. Дети играют в мяч между мусорными баками.

Точная копия ее квартала в Сен-Луи. Имельда чувствует себя как дома. Она выходит из машины и пешком двигается к началу тупика.

«Шевроле» припаркован у маленького домика с железной крышей. Роскошный сверкающий кроссовер странно выглядит рядом с убогой хижиной, но Имельда знает, что некоторые креолы согласились бы остаться без крыши над головой, а вот от новой тачки отказаться не в силах.

Малабар вылезает из машины и скрывается в доме.

Имельда ждет. Проходит минута. Телефонный звонок.

— Мама, это Назир.

Негритянка поднимает глаза к небу.

— Я занята!

— Мам, а если вместо этих паршивых овощей приготовить рис? Дориан, Амик и Жоли не возражают.

Ну сколько можно!

— Милый, я занята.

— Я понимаю, мам. Значит, да?

Имельда вздыхает.

— Хорошо. Назир, а теперь внимательно послушай, что я тебе скажу. Больше мне не звони. Если что-то срочное — посылай смс-ки. Ясно?

— Ясно! Рад за тебя, мама. Развлекайся, не буду тебе мешать…

Кретин!

Назир кладет трубку.

Проходит еще минута. Имельда снова начинает сомневаться: может, все-таки позвонить Кристосу? Читая детективы, она всегда ругает героев, когда они под совершенно неправдоподобными предлогами отказываются обратиться за помощью к полиции… и в конце концов вляпываются из-за этого в страшные неприятности, а некоторых и вообще убивают.

А вот теперь она сама ведет себя так же глупо…

Малабар выходит из дома. На плече у него висит сумка размером почти с него. Он запихивает ее в багажник «шевроле». Еще несколько секунд — и кроссовер трогается с места, выпуская через свой двойной глушитель выхлопные газы.

Имельда не знает, что делать: снова сесть в машину и продолжать слежку или остаться и осмотреть дом. Дом притягивает сильнее, да и вообще кроссовер уже скрылся за углом.

Имельда решает подождать, минуты тянутся бесконечно. Вдруг это ловушка? Малабар мог заметить ее машину, как заметил весь квартал — старуха, прилипшая к окну, собака, которую привлекают теперь остальные три шины, мальчишки, которые уже трижды промазали по кузову, но продолжают тренироваться…

Имельда встает.

Она решила только обойти сад и заглянуть в окно — может, удастся хоть что-то разглядеть. И если какая-то деталь ее заинтересует, она позвонит Кристосу.

Имельда толкает скрипучую калитку, отводит ветку засохшего эвкалипта. Подходит поближе. Окна заросли грязью, через них ничего не разглядеть.

Впрочем, и стараться незачем.

Дверь не заперта, малабар ее всего лишь прикрыл. Да и ржавым замком, похоже, уже много лет не пользовались.

Имельда прекрасно понимает, что войти было бы предельной глупостью. Она тысячу раз читала о чересчур любопытных свидетелях, которые вот так всегда и попадаются, — из-за того, что были слишком уверены в себе.

Она окидывает взглядом улицу.

Да что с ней может здесь случиться среди бела дня? Она выросла в точно таком же квартале и всегда в таких жила, она знает местные правила и обычаи, и местных старух-шпионок, и галдящих на улице детей, и мужчин, которые до захода солнца не показываются.