И он довольно быстро проморгался и стал мыться как все, окуная мочалку в шайку с водой и растирая себя ею. Но… но зачем? Зачем, вот так в тесноте, сидя на скамье, когда — он же слышал — есть душ? Но он, предусмотрительно ни о чём не спрашивая, как и остальные, намыливался и ополаскивался, выплёскивая грязную воду из шайки в сток и набирая себе чистой из чана деревянным ковшиком. Жара уже не казалась такой давящей, и он с невольным удивлением разглядывал остальных. Тогда, там… Рыжий показался ему слишком волосатым, а здесь…здесь вон какие, волосы по груди, животу, из подмышек торчат пучками, даже руки и голени волосатые. Дикари, аборигены. Даже у Джадда — айгрина — немного, но есть, а он…

— Ничего, пацан, — усмехнулся, поймав его взгляд, Рыжий, — ещё молодой, обрастёшь.

Он уже было открыл рот, чтобы сказать, что нет, не обрастёт, что он чистокровный, но не посмел: таким дружеским хохотом отозвались остальные на слова Рыжего.

— Ну, — встал Тумак, — давай, мужики, холодает чего-то. Лузга, подкинь, что ли ча.

Он ничего не понял и посмотрел на Рыжего.

— Чистой воды набери и рядом поставь, — ответил Рыжий, выливая свою шайку в сток. — Холодной только.

Лузга вышел, и он услышал, как тот подкладывает в очаг дрова. «Зачем? — успел он подумать, — ведь и так камни в углу горячие, не притронешься, и о каком холоде говорит Тумак?» Но тут Тумак зачерпнул из чана холодной воды и плеснул на камни. Горячий пар ударил его в лицо, он зажмурился и затряс головой.

— Го-го-го! — ржал рядом Рыжий, или ещё кто-то.

И опять его незлым, но сильным толчком повалили на скамью спиной вверх. И… и ударили. Не кулаком, а прутьями. Веником? Он вскрикнул.

— Терпи, малец, — сказал над ним голос Сивко, — в бане веник князя старше.

— Сивко! — рявкнул кто-то. — Думай, что вякаешь!

— Рыжий, ты того, полегче, после порки малец, — сказал Сизарь.

— Ничего, — засмеялся Рыжий, — потихоньку-полегоньку, а пусть приучается.

Его продолжали бить, но боль была странно приятной, даже хотелось, чтобы она продолжалась.

— Агхххаарррххх! — протяжно выдохнул невдалеке айгрин.

— Всё, — сказал Рыжий. — Полежи пока, отдохни. Лузга, ты наверх?

— Ага. Давай, попарю тебя. Подвинься, малец.

Он приподнялся на локтях и помотал головой, приходя в себя.

— Да, я сейчас…

— Подвинься только, чтоб мне вытянуться, — сказал Рыжий.

Он сел и подвинулся к стене, бревенчатой и влажной от осевшего на ней пара, и всё-таки прохладной. Рыжий вытянулся рядом с ним на животе, заняв почти всю скамью, и Лузга стал бить Рыжего по спине и ягодицам веником. Рыжий громко и с явным удовольствием охал, крякал и даже постанывал. Да, такого… такого он никогда не видел, не слышал и не читал о таком. А, приглядевшись, понял, что Лузга не так бьёт, как просто машет над Рыжим веником, нагоняя тому на спину горячий воздух.

— Фуу! — наконец выдохнул Рыжий. — Спасибо.

— А на здоровье, — ответил Лузга. — Отдышись, а я наверх.

И тут он понял, почему стало так просторно. Все были уже наверху, где сквозь пар смутно просматривались… ступени? Нет, такие же широкие полки? «Да, наверное, так», — мысленно он попробовал новое слово. А внизу остались трое: Рыжий, вытянувшийся навзничь Джадд и он.

Рыжий сел и удовлетворённо помотал головой, стряхивая с волос капли. Посмотрел на него и усмехнулся.

— Холодянкой, ну холодной водой, умойся, легче будет.

— А мне уже не тяжело, — растерянно ответил он.

— Тогда выйди и дров подложи. А то Тумак, — Рыжий хохотнул, — замёрзнет.

Сверху отозвались дружным многоголосым гоготом и непонятными словами. Но, судя по смеху, это были шутки. Рыжий почему-то не перевёл, а Тумак пробасил:

— И впрямь холодает. Давай, малец, уважь.

Он послушно встал и вышел. Жаркий — он же помнил это — предбанник показался холодным, а тело было странно лёгким и ватным одновременно. Возле очага возвышались аккуратные квадратные башенки из поленьев. В очаге жарко гудело пламя. Да, все поленья горят, нужно подложить. Он положил ещё пять поленьев и вернулся в парную.

Рыжий стоял возле камней с ковшом в руке и, как только за ним закрылась дверь, выплеснул воду на камни. Он успел сесть на пол, и горячее белое облако растеклось над ним и поднялось наверх, в гогот и смех остальных мужчин. Рыжий велел ему лечь и опять немного побил веником. На этот раз он выдержал это намного легче и сам предложил:

— А теперь я тебя, да?

— Дело, пацан, — согласился Рыжий, — правильно соображаешь.

Рыжий лёг, и он, старательно подражая увиденному, побил его веником. Наверху, вроде бы тоже били друг друга и сами себя. Становилось всё жарче.

— Всё, пацан, — выдохнул Рыжий и сел. — Ложись, отдыхай.

И тут Тумак прокричал что-то, и он не успел ни удивиться, ни испугаться, ни что-то понять, как свалившаяся сверху лавина голых горячих тел подняла его, закрутила, вынесла… наружу, в бело-чёрную ночь и окунула в снег. В первый миг его обожгло, но тело тут же стало лёгким и сильным, и он, как все, прыгал, кричал и кидался снегом, обсыпая себя и остальных. И так же мгновенно всё кончилось, его занесло обратно, бросило на скамью, а кто-то подкладывал дрова и плескал на камни из ковша.

— Это что? — выдохнул он, ошарашено глядя снизу вверх на сидевшего прямо над ним Рыжего.

— Баня, пацан, настоящая, нашенская, — серьёзно ответил Рыжий.

Наверху кряхтели и блаженно охали.

— Приляг и отдохни, — посоветовал ему Рыжий, — только смотри, не засни.

— А то сердце зайдётся, — сказал ещё выше неразличимый в парном облаке Сивко.

— Или холодянкой поплескайся, — посоветовал ещё кто-то.

Странно, но он понял, зачерпнул из шайки холодной воды и плеснул себе в лицо. Стало и впрямь легче, и он радостно засмеялся. Наверху вдруг наступила тишина, потом быстро и неразличимо загудели голоса. Мужчины явно о чём-то совещались.

— Без Старшей Матери-то неладно будет, — сказал Чубарь.

— Да чего там, — возразил Лузга.

— В сам деле, не нарекаем же, — сказал Сивко, — по всякому пустяку матерей беспокоить не след.

— Рыжий, ты ему старший, ты как? — спросил Тумак.

— Как скажете, мужики, — сразу ответил Рыжий. — А так я не против, — и с усмешкой, — он что, неклеймёный что ли.

И только тут он сообразил, что говорят о нём. Но опять испугаться не успел, как ссыпавшиеся сверху мужчины окружили его, подвели к чану с холодной водой и, с силой наклонив, окунули в воду. Он задохнулся, но его тут же за волосы выдернули из воды, дали вздохнуть и снова окунули, и в третий раз. И всё