– Это экзистенциальный кризис, моя дорогая девочка, – настаивала Лиллибет. – Почитайте Кьеркегора. Вы видите, что перед вами открывается другая возможность, потому разочаровались в нынешней жизни. Помните, что только вы контролируете свою судьбу. Никто другой.

У Норы возникло тревожное предчувствие, что в этом вопросе Лиллибет ошибается.

У Лиллибет не было объяснения внезапному развитию музыкального таланта Норы. За одну ночь девушка превратилась в виртуоза и в перерывах начала играть на фортепиано в театре. Разве это нормально – развить навык из ниоткуда? Тем не менее Нора играла на инструменте так, будто изучала его годами. Этот феномен одновременно пугал ее и волновал, но ей нравилось новое умение – оно было мощным, загадочным. Оно стало физическим воплощением внутреннего кризиса, который Нора чувствовала, и доказательством того, что с ней происходит нечто нереальное. По мере совершенствования навыка она играла все более сложные произведения – и это на основе одной только мышечной памяти! Каждое утро она просыпалась в страхе, что потеряла талант так же быстро, как обрела.

После окончания шоу Лиллибет умоляла Нору поехать с ней в Париж, но та отказалась, решив, что настала пора вернуться домой, к Билли. Время наконец-то смягчило ее решение по отношению к их ситуации. Если Билли не мог с ней спать, разве это имело значение? Джек спал с Норой, но без любви это казалось бессмысленным. Любовь к Билли была глубокой, искренней, а раз есть чувства, то остальное – не проблема.

Лиллибет записала адрес и передала его девушке в руки.

– Вы – древняя душа, Нора, и жаль, что вы застряли в новом городе, таком как Лос-Анджелес. В прошлый раз, когда я туда приезжала, я ничего не слышала из-за кошмарного стука. Лос-Анджелес – неподходящее для вас место, и со временем вы это поймете. – Она остановилась и на мгновение задумалась. – Я была замужем дважды и могу сказать следующее: ваш брак с Билли окончен. Вы просто пока еще этого не осознаете.

Если бы Нора захотела, столь откровенная оценка ее брака со стороны Лиллибет вызвала бы между ними напряжение. В глубине души она надеялась, что пожилая женщина ошиблась. Вместо того чтобы лететь домой самолетом, Нора села в Нью-Йорке на тот же поезд, на котором путешествовала три года назад. Она старательно оценивала изменения в жизни, произошедшие с ней с тех пор, как она оставила Норму Вестерман. Вооружившись «Имморалистом» Андре Жида, «Автобиографией Алисы Б. Токлас» Гертруды Стайн и романом Агаты Кристи, на этот раз Нора села в вагон первого класса. На станцию она прибыла через три дня, и поезд пришел раньше расписания. Желая поскорее встретиться с Билли, который только что закончил картину, Нора примчалась домой, но, открыв дверь, обнаружила ответ на все свои вопросы о Билли Рэппе. Слова Лиллибет оказались пророческими. Рядом с ее мужем в кровати лежал голый Форд Тремейн.

Вспоминая ту ситуацию, Нора жалела, что не сказала ничего, кроме «ой».

Было унизительно видеть их объятия. Оглядываясь назад, Нора не могла поверить, что оказалась настолько доверчивой и не заметила этого раньше. Все это время правда лежала прямо на поверхности. Черт, эту правду даже в их медовый месяц пригласили! Что еще более унизительно, Нора заметила ухмылку Форда, пока он одевался и поправлял воротник рубашки. Тремейн прошел мимо, и она услышала, как он пробормотал Билли: «Ты говорил, что она в курсе». Нора вызывающе стояла и прикидывала, кто знал, а кто солгал. Пока она размышляла, ярость росла. Кто еще знал? Зейн? Холстед? Хедда Хоппер? Луэлла Парсонс?

Когда Билли вышел из спальни и наконец-то повернулся к ней лицом, она не позволила ему заговорить.

– Чертова корь?

Он обмяк, сидя на стуле перед камином.

– Я не знал, как тебе рассказать.

Нора бросила взгляд на расстегнутую рубашку и загорелую грудь.

– Прости меня. Мне так жаль…

– Ты убедил меня, что ты импотент. – Она налила себе выпить. – Ты использовал меня. Ты меня унизил.

– Прости.

– Ты использовал меня.

– Они грозились рассказать общественности о нас с Фордом.

– Между нами не было ни любви… ни уважения. Ты врал мне. Ты унизил меня.

– Я не думал тебя унижать, Нора.

– Да что ты говоришь! А что же ты думал? Я люблю тебя. Моя любовь к тебе входила в твои планы?

Билли закрыл голову руками.

– Я ничего не могу поделать, Нора. Понимаешь? С таким же успехом я мог бы заболеть корью. Скажи спасибо, что я не пытался заниматься с тобой любовью. Я пробовал в Янгстауне с несколькими девушками, и если ты хочешь знать больше об унижении, тогда тебе стоит попробовать. Я люблю тебя, Нора. Я думал, это поможет тебе… быть замужем за мной. Я думал, ты поймешь.

– Я могла бы понять, если бы ты удосужился рассказать.

В тот момент она ощутила нечто странное, как будто это ощущение потери было ей знакомо. Она как будто заглянула через приоткрытую дверь и увидела другую версию Билли, разбивающую ей сердце. И настоящий и прошлый Билли говорили в унисон, как какой-то гротескный хор. Нора посмотрела в потолок. Она ненавидела этот чертов дом и фреску, как в Сикстинской капелле. В этот момент все в Голливуде стало ей противно. Этот потолок, который имитировал что-то другое. Все это напоминало магазин дешевых костюмов. И она, и Билли тоже были обманщиками. Нора взяла ключи и багаж.

– Куда ты собираешься?

– В «Рузвельт», где я отосплюсь после трехдневного пути, который проделала в бешеном темпе, чтобы увидеться с тобой. К счастью, мой дом еще не продан. Боюсь, здесь строится слишком много новых особняков, поэтому я вернусь туда, как только заберу мебель. Я пришлю за вещами.

– Тебе нельзя этого делать.

Со словами Лиллибет – «помните, что только вы управляете собственной судьбой» – она повернулась и направилась к двери. Нора обернулась, прежде чем выйти на улицу.

– Мне можно, и я это сделаю. Вам с Холстедом стоило задуматься раньше.

Эти чудесные зеленые глаза пристально смотрели на Нору. Его загорелая гладкая кожа… Она заметила светлые волоски на руках – каждая мельчайщая подробность запечатлевалась в ее памяти.

– Ни ты, ни студия меня больше не одурачите. Если тебе была нужна моя помощь, ты мог попросить. Я, может быть, и согласилась бы. Но ты этого не сделал. Ты знал, что я тебя люблю, и ты воспользовался моими чувствами. Я оказалась в этом дерьме не по доброй воле, и ты это знал. Ты забрал у меня часть души, Билли Рэпп. Неужели ты этого не видишь? Думаю, это была надежда. Теперь ее нет. И я ненавижу тебя за это.

– Если тебя это утешит, – вдруг сказал Билли, – я был бы рад умереть.

– Я бы тоже была рада, – отрезала Нора. – Думаю, мне стало бы легче.

В ту ночь она летела на «Родстере» по поворотам каньона, почти желая, чтобы с ней что-то случилось, но понимая, что этого не произойдет. Даже когда над ней грохотали тучи, она знала, что страданиям не будет отсрочки. Она была существом, которое переносило страдания, и эти страдания – не исключение.