— Что?!

— Только не делай вид, что ты ничего не знаешь! Ну и как тебе моя биография? Подхожу я тебе или недостоин?!

Лариса молча смотрела на него, потом отвернулась к воде:

— Да пошел ты…

Она села у самой кромки воды, чтобы вода доставала пальцы ног.

— Я никогда не додумалась бы что-то узнавать о тебе в фирме. Зачем мне это нужно?

Услышав, из-за чего он злится, Лариса сразу как-то успокоилась и потеряла к Петрову интерес.

Он оказался в дурацком положении. Ходил сзади по песку и молча пыхтел, не зная, как разрулить ситуацию.

— Тетя, конечно, могла, — вслух подумала Лариса. — Она до сих пор считает нас детьми.

— Если бы ты хотела, я сам бы все тебе рассказал о себе.

Петров подошел и сел невдалеке на песок.

— Ну так расскажи, — отозвалась Лариса. — Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что у тебя двое детей.

— Я вдовец. У меня двое детей. И огромный комплекс вины, поскольку жена села за руль после нашей ссоры и погибла.

— Ты любил ее?

— Нет. И это усугубляет мою вину.

— Я тоже не люблю своего мужа. Но, говорят, любила…

— Это другое.

— Да, другое. Ты покажешь, где мы выплыли? Я хочу посмотреть это место.

— Поехали, я на машине. Петров довез Ларису до горы.

Он с трудом узнал это место. Все изрядно заросло травой. Той дыры, где вода выходит из пещеры, совсем не было видно. Ее замаскировала природа. Все вокруг выглядело столь диким, первозданным; что Лариса не удивилась бы, вылети из зарослей узкогрудый птеродактиль. Только оставшаяся за деревьями машина могла напомнить о том, какой сегодня век. Лариса, не отрываясь, созерцала красоту. А Петров смотрел на Ларису.

— Давай поженимся, — сказал он Ларисе в спину.

— Что из этого получится? — спросила Лариса воду, осоку, пещеру.

— Наверное, ничего путного, — вздохнул Петров. — Орава детей, которым вечно что-то нужно. И двое взрослых, постоянно чем-то озабоченных.

— Ужин и обед придется устраивать в два приема, — подсказала Лариса. Она однажды присутствовала на таком ужине в многодетной семье. Детей кормили отдельно от взрослых.

— А то и в три, — согласился Петров. Лариса наконец обернулась:

— Почему — в три?

— Ну… ты так долго хотела детей, что у меня есть подозрения, что на одном ты не остановишься, — улыбнулся Петров.

Лариса пропустила мимо ушей последнее замечание.

— Попытаюсь найти то место без твоих подсказок, — объявила она и вдруг скинула с себя одежду.

Оставшись в купальнике, Лариса вошла в воду и пошла ровно посередине реки, вытекающей из пасти пещеры. Вода доставала ей до пояса. Лариса остановилась и внимательно огляделась вокруг. Потом, не слишком решительно, двинулась в сторону большого валуна на противоположном берегу. Она не была уверена — нашла ли она то, что искала. Обернулась в немом вопросе.

Петрова больше волновал его собственный вопрос, оставленный без ответа. Но он разделся и вошел в воду. Подошел и взял ее за плечи, развернул в другую сторону и повел. Они дошли до песчаной отмели, где из воды торчала обмытая водой коряга.

— Вот здесь я вытащил тебя и положил на песок. Лариса вышла из воды и легла на песок.

— Так?

— Ну… примерно.

Вдруг она села и в упор посмотрела на Петрова:

— Скажи, это правда? В пещере действительно… У нас что-то было?

— Да. Ты сама знаешь, что да. Но ты должна понять — там, в той ситуации…

— Ничего не говори, — остановила его Лариса. — Я хочу, чтобы все повторилось. Сейчас.

Петров молча наблюдал, как она избавляется от бикини. Лариса легла на теплый песок и закрыла глаза. Петров любовался женским телом. То, что он уже обладал этой женщиной, представлялось сейчас нереальным. При свете дня загорелая кожа Ларисы казалась золотистой. Песчинки липли к ней. Волосы гладил ветер. Петров пальцем провел по Ларисиной руке.

Лариса с удивлением и волнением прислушивалась к себе. Она не могла предугадать путь движения руки мужчины, который был с ней рядом. Она доверилась этой руке и сознанием скользила следом. В темном лабиринте ее тела последовательно загорались крошечные фонарики. Вот его теплая рука осторожно очертила возвышенность груди и скользнула вниз — тысячи огней вспыхнули следом. По невидимым электролиниям помчался ток. Лариса слышала, как внутри ее толчками движется кровь, все быстрее и быстрее. Прикосновения Петрова сначала были легкими. Чуть-чуть. Затем он переместился к ногам. Он разминал каждый ее палец, как, вероятно, делал это тогда, в пещере. Лариса поняла, что смутно помнит эти ощущения. Ее пальцы стали горячими. Руки Петрова переместились выше и стали массировать икры. Лариса горела, но не позволяла себе ни малейшего движения. Она лежала с закрытыми глазами и ждала. Вот ее подбородка коснулись губы мужчины. Его короткие поцелуи дарили ей наслаждение, которое становилось почти мучительным. Ее пальцы захватили сыпучий песок… Горячие губы переместились ниже. Оставили поцелуи на шее. Прохладная внутренняя сторона губ касалась горячей кожи. Лариса чувствовала: ее дыхание участилось настолько, что готово превратиться в стон.

Когда его губы принялись ласкать ее грудь, внутри уже полыхал пожар. Она затрепыхалась в его руках, как пойманная рыба, готовая выскользнуть и уплыть.

Петров почувствовал это. Секунда, и они встретились губами. И все завертелось вокруг. Небо поменялось местами с землей. Река — с облаками. Руки женщины обхватили спину мужчины. Ногти царапали кожу. Больше Лариса не могла сдерживать себя. Началась яростная схватка двух тел, в которой не могло быть победителя. В первобытной природе происходило первобытное действо. Мокрые волосы женщины яростно хлестали песок. Стоны, смешанные с невнятным бормотанием, уползали в траву и растворялись в зарослях. И только когда взрыв наслаждения потряс все ее существо, в мозгу вспыхнула иллюминация. Затем желание, насытившись, получив то, к чему стремилось, уступило место мыслям.

Мысли текли спокойным прозрачным ручьем. И среди них впереди плыла одна, похожая на рыбину. Эта мысль все время ускользала, но теперь Лариса чувствовала: еще немного, и она настигнет ее, потрогает рукой, увидит глазами!

На ее животе покоилась тяжелая рука Петрова. И вот эта рука почувствовала легкое движение мышц под собой. Лариса села, а рука упала на песок.

— Я все вспомнила! — услышал Петров.

* * *

— Черника! Ни-и-ка!

Голос матери многократным эхом окатил долину и, попрыгав по холмам, достиг наконец уха девочки. Крепкая, юркая, черноглазая, она присела на корточки, обхватив голову руками. Ох и попадет же ей! Мать приказала приглядывать за братьями и строго-настрого наказала: в лес — ни ногой! А Черника ослушалась. Да и как не ослушаться, если лес, такой яркий, такой цветной в своей осенней поре, так и манит хитрыми тайнами. Да мать и сама то и дело уходит в лес за травами. А то и на охоту. Мать охотится наравне с отцом, ни в чем не желая ему уступать.