Многие арабские лидеры хорошо относились к Хусейну — если бы они столкнулись с фидаинами, то, несомненно, поступили бы точно так же, как и он. Но арабская общественность сочувствовала палестинцам, считая их обездоленными и угнетенными, — поэтому главы государств временно прекратили торговлю с Иорданией и закрыли границы с ней.

Королю становилось все труднее нивелировать последствия «Черного сентября». Осенью 1973 года на саммите ЛАГ Хусейн чудом избежал коллективной травли. Ради этого ему пришлось схитрить — отправить на встречу своего советника Бахджата ат-Тальхуни. Ат-Тальхуни не обладал должными полномочиями в сфере исполнительной власти — и нападать на него было глупо.

Теперь Хусейн и премьер-министр Зейд ар-Рифаи лихорадочно пытались исправить ситуацию. В частности, монарх упрашивал израильтян отдать ему Иерихон — тогда арабы наверняка решили бы, что Хусейн геройски отбил город у евреев. Но авантюра не увенчалась успехом — и в октябре 1974 года на саммите в Рабате Хашимит отказался от претензий на Западный берег. ЛАГ провозгласила ООП единственным законным представителем палестинского народа.

Покорность Хусейна была вознаграждена — Лига выделила ему $ 1 369 000 на восстановление Иордании после «Черного сентября». Хашимитские подданные ликовали — они надеялись, что теперь их страна будет развиваться без палестинского влияния. На волне всенародной радости король тихо распустил палату депутатов и не назначил новые выборы. Верхняя палата не имела права действовать в отутствие нижней. Хусейн превратился в абсолютного монарха.

Между тем надвигался очередной конфликт с Израилем — Война Судного дня. Анвар Садат — новый президент Египта и преемник Насера — не рассчитывал на Хусейна как на союзника. Он подозревал Хашимита в тайных сношениях с Израилем. На Ближнем Востоке слова ничего не стоят. Хусейн действительно мог заключить секретную сделку с евреями, дабы вновь завладеть Западным берегом. Поэтому Садат и его сирийский коллега Хафез Асад не желали информировать иорданского монарха о своих планах.

Война планировалась долго и тщательно. Каир и Дамаск хотели вернуть территории, занятые Израилем во время Шестидневной войны (1967). Атака была запланирована на 6 октября и приурочена к иудейскому празднику Йом-Киппур. Хусейн не знал точную дату нападения, но после начала египетско-сирийского наступления Садат позвонил ему и попросил не вмешиваться. Однако, несмотря на первые успехи арабских армий, конфликт затягивался. Вскоре Садат уже открыто уговаривал короля примкнуть к антиизраильской коалиции — тем более что Сирия терпела поражение за поражением.

Впрочем, Хусейн не желал ни ввязываться в конфликт, ни противопоставлять себя арабскому миру. 12 октября Иордания направила в помощь сирийцам танковую бригаду. Она преодолела сотню километров за 10 дней и прибыла на Голанские высоты всего за несколько часов до прекращения огня. 24 октября 1973 года Война Судного дня завершилась победой Израиля. Силы ЦАХАЛ[68] стояли в 100 км от Каира. Жители Дамаска могли попасть под обстрел израильской артиллерии — линия фронта пролегала в 40 км от сирийской столицы.

Успокоив арабских соседей символическим участием в войне, Хусейн занялся внутренними делами. Иордания всегда зависела от зарубежных инвестиций. Она получала деньги сперва от англичан, потом — от американцев и, наконец, — от других арабских государств. Великобритания видела в Иордании буферную зону между ваххабитским и французским экспансионизмом. Для США она играла роль антикоммунистического оплота на Ближнем Востоке. Арабы же считали, что хашимитское королевство, подобно щиту, прикрывает их от Израиля. В итоге Иордании платили просто за сам факт ее существования. В 1970-е годы цены на нефть подскочили — и доходы Саудовской Аравии резко выросли. Соперничество между арабскими монархиями и республиками продолжалось — и на этом фоне Саудиты предпочитали поддерживать пусть и не самую дружественную — но королевскую династию Хашимитов. К 1971 году саудовские денежные выплаты стали краеугольным камнем иорданского бюджета.

Амман приобрел свой нынешний вид именно в 1970-е годы. Столица поглотила близлежащие деревни и подверглась грандиозной перестройке. Старые черкесские и армянские кварталы были снесены. От исторических улиц — Шапсугской, Мухаджиров и др. — остались лишь названия[69]. Но черкесы и армяне прекрасно приспособились к новым условиям — они состояли на госслужбе и занимались бизнесом. Также в Иордании появились собственные — не зарубежные — инженеры, врачи и юристы. Для страны, которая менее полувека назад пыталась привлечь молодежь в учебные заведения, это было настоящим чудом.

Тем временем Каир задумался о том, нужен ли ему конфликт с Израилем — ведь арабы всегда проигрывали на поле битвы. 19 ноября 1977 года Анвар Садат внезапно посетил Иерусалим — и призвал евреев отказаться от территорий, которые они заняли в ходе Шестидневной войны. Условия, выдвинутые Каиром, подлежали обсуждению — но фактически он начал диалог со своим заклятым врагом. Садат признал за Израилем право на существование и предложил ему мир в обмен на землю. Египет — самая мощная в военном плане арабская страна — первым денонсировал принцип «трех нет», закрепленный в Хартумской резолюции.

Далее египтяне и евреи при посредничестве США сели за стол переговоров. Осенью 1978 года в Кэмп-Дэвиде[70] Садат и израильский премьер-министр Менахем Бегин подписали предварительное соглашение, а весной 1979 года — итоговое. Египет стал первым арабским государством, заключившим мир с Израилем. Как следствие — арабы гневно обвинили Садата в предательстве. Египет на 10 лет исключили из ЛАГ. Штаб-квартиру Лиги перенесли из Каира в Тунис.[71]

Готовность Израиля к диалогу воодушевила Хусейна. Теперь он размышлял, как сторговаться с евреями и вернуть Западный берег. Однако арабский мир ненавидел Садата — и монарх медлил. Он хвалил египетского лидера за мужество — но не спешил присоединяться к миротворчеству.

На улицах Аммана шли проамериканские демонстрации. Иорданцы по-прежнему хотели получать деньги от США, которые всячески поощряли миротворчество. Впрочем, израильтяне ни при каких обстоятельствах не собирались отдавать Хашимиту вожделенный Восточный Иерусалим — а значит, для Аммана сделка не могла покрыть все риски дипломатического процесса.