Выслушав ответ дежурного, Артур повернулся ко мне и кивнул. Признаюсь, что в этот момент я испытал настоящее облегчение. Значит, эти сволочи, которые за подходящую цену и родную мать продадут, живы и здоровы. Их обнаружили. Вот и замечательно.

– Ты меня не перебивай, ишак, сейчас трубку положу!.. Слушаешь?.. – продолжил говорить Артур. – Молодец тогда… И скажи им, как увидишь, что не хера наглеть с людьми, э!.. Если бы они нормальную цену запросили, то и нормально бы разошлись! А так пришлось у них все ихнее забрать, чтобы твои урюки вслед нам стрелять не начали делать! – В голосе Артура проступила настоящая, ненаигранная раздраженность. – Один уже на меня пистолет вытащил, э!.. Не знаю… Короче, у меня времени нет базарить с тобой!.. Разбирайтесь там сами… Короче, ихнее все барахло в камере хранения на вокзале, ячейка… щас… номер… – и Артур назвал номер. – И больше не борзейте так, а то можно и нехорошо сделать! Все, давай! – И мой товарищ опустил трубку на рычаг несколько резче, чем следовало бы.

Когда мы благополучно объехали по полю возможный пост спецвзвода, стоящий на трассе, и я рассказал о невольно подслушанном диалоге гаишников, Артур вскипел. Он крепко сжал челюсти, помолчал несколько секунд и процедил сквозь зубы:

– Суки… мрази, форму пачкают!

Успокоившись и взяв себя в руки, он продолжил. Видно было, что и у него имелся свой взгляд на службу ГАИ. Впрочем, как и у каждого гражданина России, кто хоть раз в жизни сталкивался с этими людьми в форме яркой, запоминающейся расцветки.

– Я понимаю, нарушил? Плати штраф! Для этого они и придуманы. Но эти суки не хотят в ситуацию вникать! А зачем, когда можно человека по полной программе развести! Везешь картошку или там барашка на базар – плати! А за что? А за то, чтобы машину на обочину не поставили и не начали в ней копаться, изображая служебное рвение и ища бомбу в багажнике! Ну, видно же по человеку, кто это! Зачем простых людей обижать? – Артур помолчал. – А если люди водку везут там безакцизную, но заводскую, то тоже платить надо, я понимаю… У нас в Черкесске завод есть, водку производит… да и не один… Знакомый опер-«экономист»[Так называли на профессиональном сленге сотрудников отдела по борьбе с экономическими преступлениями.] рассказывал, он как раз водкой и занимается[В отделе БЭП существует свое «разделение труда», как и везде. Кто-то отслеживает аптечную сеть, кто-то занимается алкоголем, кто-то контролирует, чтобы в продажу не поступали поддельные табачные изделия, и так далее.]. Приглашает, значит, меня как-то директор завода. Ну, сели с ним, посидели, поговорили. И этот директор говорит мне:

«Вот ты, Беслан, на днях мою фуру задержал с водкой, она в Россию шла. Я понимаю, у тебя работа такая, я не в обиде. Как ты про нее узнал, мне это неинтересно, хотя догадываюсь. Но сейчас не об этом речь.

Только ты одну вещь пойми. Мой завод, – говорит, – как и все остальные, без «левой» водки не выживет. «Акцизка» очень дорого людям обходится, и такая водка медленно «уходит». А государство цены на акцизную марку повышает постоянно. Если я буду только законной водкой торговать, я завод закрою. Ну я еще ладно, хрен с ним, денег у меня достаточно, проживу. А рабочие? У меня их восемьсот человек, их как, всех за ворота выбрасывать? Государство об этом думает?» – Артур помолчал, опустил стекло и сплюнул на бежавшее под колесами полотно дороги.

– Ну и что? – спросил я спокойно и переключил передачу.

– А то! «Давай, – говорит, – Беслан, как-то договариваться! Водка у меня хорошая. Заводская, сам знаешь и пьешь ее. Только безакцизная. Пять фур уходит в Россию, одну ты задерживаешь. Потом я ее у твоего начальства выкуплю или через суд обратно вытащу. Экспертиза докажет, что мой продукт выдерживает все государственные стандарты. И тебе хорошо, результаты показал, и мне хорошо, я людям зарплату регулярно плачу. Так пойдет?»

– Ну и что? – повторил я, догадываясь уже о том, как и чем закончился разговор обэповца с директором.

– Не знаю я… – пожал плечами Артур. – Я в командировку уехал.

– Да договорился твой знакомый с этим директором, что ты стесняешься мне говорить… – Я ухмыльнулся. – Жизнь прекрасна и сурова одновременно!

Артур усмехнулся, вздохнул и покачал головой:

– Я понимаю, что можно платить за то, что везешь. Спирт там, водку… Кстати, это у нас всегда хорошего качества. Но эти сволочи пропустили за деньги вооруженных людей, которые, может быть, выстрелят в спину их товарищей. Хотя товарищей у таких презервативов не может быть. Так, просто знакомые… так что ты все правильно сделал…

– Я и психанул из-за этого… Хотел уже деньги отдать, эти пять штук, когда услышал их разговор. Такая злость меня взяла, не передать!

– Ладно… надеюсь, их выкинут из органов к чертовой матери… хотя бы!

– Да должны. Оружие и удостоверения утрачены – это раз. Твой разговор с дежурным наверняка записан, и ОСБ (отдел собственной безопасности) обязательно им заинтересуется – это два. Скорей всего, их должны тихо-мирно уволить, от греха подальше. Так, на всякий случай.

Артур, соглашаясь, качнул головой. Больше эта тема не обсуждалась.

Мы хорошо выспались в тихой гостинице и утром рванули на север.

* * *

– Ну наконец-то! – радостно встретил меня Коля. – Я уже переживать начал! Куда, думаю, ребята делись…

Он жал мне руку, хлопал по плечу, все время похохатывал и бесконечно спрашивал, как мы доехали, выслушивал ответ и спрашивал снова. Глаза его сузились от довольной улыбки, и в них плавало счастье.

«Пожалуй, его радость была непритворна», – подумал я мрачно, улыбаясь ему в ответ и говоря о том, что мы добрались нормально и что с нами ничего не случилось.

Разумеется, он отвечал за эту часть операции, и если бы мы не довезли тротил в Москву, ему бы здорово попало как человеку, который отыскал и подготовил исполнителя.

– Все хорошо, Сережа, все хорошо, – наконец успокоился мой чеченский знакомый. Затем он сунул руку в нагрудный карман пиджака и вытащил прямоугольный бумажный сверток. – Вот тебе деньги за услугу, выручил ты меня… держи! А сейчас пока отдыхай. Развлекайся, но только по вечерам будь дома, хорошо? Я тебе обязательно позвоню.

– А когда? – наивно спросил я.

Взгляд Коли заледенел, лицо напряглось, и он подозрительно глянул на меня. Затем спохватился, улыбнулся.

– Ну, не знаю… Дня через два, через три. Есть к тебе еще одна просьба! – проговорил он и подмигнул мне уже почти непринужденно.

«Через два-три дня запланирован подрыв», – подумал я, тоже ухмыльнулся и многозначительно потряс зажатой в руке пачкой денег, намекая на то, что не премину воспользоваться свободным временем и проведу его с толком, с пользой и расстановкой.

В кафе, куда я зашел перекусить, было шумно и многолюдно. Рядом находился какой-то завод, и в обеденный перерыв здесь ели рабочие. Отстояв очередь и сложив с витрины на поднос традиционный комплексный обед, я встал посредине гулкого зала, выложенного плиткой, и покрутил головой. В углу, возле входа на кухню, рядом с пыльной пальмой в кадке, было одно свободное место за маленьким столиком для двоих. Там сидел уже какой-то работяга и не спеша поглощал свой обед, не обращая ни на кого внимания.