– Даже так? Что ж, молодец. Я же чувствовал, что ты будешь нам полезна, чувствовал. Заснимем этот «бумер».

Прикурив сигарету, Власенко повернулся к иномарке. Спустя некоторое время сказал:

– Все. Идем к месту похорон. Не спеша, Надя, не спеша.

Подходя к автобусам, прапорщик заснял и ранее определенные места потенциального наблюдения, и пространство за забором, включая рощицу, отмеченную Гончаровым. Продолжал он снимать и во время похорон. Они, по настоянию Рустама, прошли быстро. Гробы выставили на стулья. Генерал, начальник областного УВД, произнес речь, в первые две могилы опустили жену Шарипова-младшего и его дочь. Прозвучал троекратный салют. Бросив горсти земли в зияющие мертвой чернотой ямы, остальные тела понесли к мусульманскому участку. Это было недалеко. Там тела извлекли из гробов. Они уже были завернуты в саваны. Так, в белой материи, семью брата Рустама и опустили в могилы. Что тоже сопроводил трехкратный прощальный залп после еще одной речи генерала. Далее за дело взялись работники кладбища, быстро оформив могилы, на которые положили венки и цветы. Рустам не стал ждать окончания процессии и вышел на центральную аллею, направившись к выходу. За ним последовал было Гончаров, но Власенко предупредил командира о вероятном наблюдении со стороны иномарки. Майор послал вместо себя какого-то сержанта. Тот, догнав капитана спецназа, пошел рядом с мрачным и молчавшим Рустамом. Вскоре, развернувшись в обратный путь, отправились и автобусы с «Волгой».

Надежда, оказавшаяся невольной свидетельницей похорон, плакала, но так, как и просил Власенко. Скорбно, искренне, но сдержанно, что давалось ей с большим трудом. Пройдя около свежих могил, Петр сказал:

– Пойдем назад, Надя. Перейдем через проход на дорожку, ведущую через лес, и покинем кладбище. Опять-таки, не спеша и не суетясь, и, пожалуйста, вытри слезы. Уедем отсюда, плачь сколько влезет, сейчас не надо.

Переходя на дорожку, лежащую среди могил, находящихся в лесу, Власенко заметил, что «БМВ» исчезла.

Видимо, ушла вслед за автобусами.

Выйдя за пределы кладбища, Петр и Надежда сели в салон «Ауди».

Власенко попросил:

– Поехали, Надюш. Нельзя нам здесь светиться.

– И куда поедем?

– Домой.

И уточнил:

– На квартиру к тебе! Ты мне еще должна рассказать про владельца черного «бумера».

– Хорошо. Поехали.

Приведя себя в порядок, женщина повела машину на улицу Жукова. Прапорщик внимательно следил за обстановкой, но «хвоста» за «Ауди» не заметил. Его не было, иначе Власенко определил бы его. На них с Надеждой наблюдатели вражеской стороны не обратили внимания.

Через полчаса въехали во двор пятиэтажки у центрального рынка.

Влас спросил:

– Слушай, Надь, а то, что мы вместе то приезжаем, то уезжаем от твоей квартиры, входя в подъезд и выходя из него, не вызовет пересудов у соседей?

– Разве это имеет какое-то значение?

– Ну, не знаю. Для меня, нет, а вот для тебя...

– И для меня нет. Пошли домой.

Они вышли из «Ауди» и вскоре вошли в квартиру. Прошли на кухню. Власенко вновь предложил:

– Кофе еще сделать?

На что женщина задала встречный вопрос:

– А ты с момента приезда, вообще, ел?

Влас махнул рукой:

– Обо мне не волнуйся. Я человек бывалый и могу обходиться без пищи несколько суток. Такое бывало, и не раз.

– И плохо, что бывало. Человек должен беречь свое здоровье.

Прапорщик засмеялся.

Надежда с удивлением взглянула на него:

– Я сказала что-то смешное?

– Точно!

И объяснил, приобняв ее за плечи, отметив, что женщина не отвергла этот жест:

– При нашей работе, дорогая, в первую очередь надо больше заботиться не о здоровье, а о том, чтобы случайно пулю в башку не получить. И врага завалить. А ты о здоровье. Его восстановить можно, а вот дырку во лбу уже не заделаешь! А вообще, ничего я не ел и, признаться, есть не хочу. Так сделать кофе?

– Что ж, сделай.

Тут до прапорщика дошло, что он ответил за себя, не поинтересовавшись, а не голодна ли сама Надежда?

– Стоп! Извини, Надь. Я-то есть не хочу, а вот тебе, наверное, не помешает пообедать. Что приготовить? Продукты на любой вкус.

Надежда улыбнулась, тронутая заботой.

– Спасибо, Петь! Я не обедаю!

– Вот, а меня заставляет!

– Ну, во-первых, не заставляю, а предлагаю, а во-вторых, мне похудеть надо, у тебя же и так спортивная фигура.

Власенко сощурил глаза, спросив:

– Это кому надо похудеть? Тебе? Да у тебя фигура – загляденье! А похудеешь, на кого станешь похожа? На жлыгу, извини, у которой и посмотреть будет не на что? Конечно, это твое дело, но если тебе интересно мое мнение, ни о каком похудении и речи быть не может! Если, конечно...

– Что, если конечно?

– Если, конечно, у тебя нет мужчины, которого ты любишь и которому нравятся худые женщины. Но, замечу, с его стороны подгонять под себя подругу считаю верхом эгоизма. Мужчина должен воспринимать и любить даму такой, какая она есть. Иначе, еще раз извини, это не любовь, а так себе... Но тогда и подгоняться под партнера не хрена. Хочет худую, флаг в руки, в городе таких навалом.

Женщина воскликнула:

– Ты чего это разошелся?

– Ничего подобного. Ты еще не видела меня, когда я по-настоящему разойдусь, хотя такой перспективы у тебя нет. С мирным населением я миролюбив, совершенно безобиден и даже беззащитен.

– Значит, с женщинами ты мирный?

– Да, мирный. Иногда не скромный, не без этого, но мирный. В любом состоянии.

– Ты пьешь?

– Почему ты так решила?

– Сам сказал, в любом состоянии!

– А что, у мужчин может быть лишь два состояния: трезвый или пьяный? Третьего не дано?

– Не знаю. Я с этим третьим в своей жизни пока не сталкивалась.

– И это плохо. Но ладно, я готовлю кофе, а ты, будь добра, закрой чем-нибудь зеркало в комнате.

Надежда удивилась:

– Почему? Ведь ты же сначала сказал, что они возбуждают.

– Я этого не говорил. Но то, что они возбуждают, точно. А мне это возбуждение совершенно ни к чему. Не маленькая, сама должна понимать.

Женщина улыбнулась:

– Ну, хорошо, хорошо. Я вообще сниму их.

– Сделай одолжение.